Пленница ледяного герцога - Наталья Варварова

— Она почти труп. Я добью ее на твоих глазах, если не отдашь камень немедленно. Мне он нужнее. Я стану единым правителем. А все, что ты можешь, это кое-как поддерживать жизнь в этом угасающем мире.

— Попробуй, — резкий режущий смех будто принадлежал кому-то другому, не ему. — Я отвечу тебе то же, что и жена. Сдохни в Аду, червь. Путь сюда тебе заказан.

Сатаниил выступил вперед. Неизвестно, чего он ожидал на самом деле, однако же сделал вид, что удивлен.

— Ты же ее любишь, а ей больно. Она лежит, как груда тряпок, на какой-то ветоши. Выпита демоном почти досуха. Ей бы немного тепла, хорошенько обезболить. Еще минута, и она умрет. Вместе с ней — и твой ребенок. Не думаю, что ты доживешь до ночи. Загнешься над ней, как только она издаст последний хрип. Твои Чертоги того стоят? Здесь сложно найти хотя бы одного чистого ангела.

Он сжал камни в кулаке. Азазель и, не смотря на Фелицию, знал, что ее лицо простилось с остатками лихорадочного румянца. Эль-Аму-Тадир лежала белее самого белого снега.

— Я люблю ее. Однако три наши жизни против целого мира ничто. Если ты сделаешь то, чем угрожаешь, готовься потерять свой. Это будет последний рывок, и он закончится в проклятых Горнилах. Я повторю то, что когда-то сделал Азраэль. Но я пойду до конца, и митра хлынет прямо в вечное пламя. Чертоги останутся, Бездна исчезнет. Выбирай.

— Какая чушь, — сказал Сатаниил. Правда, не очень уверенно. — Один старый, как тощее облако, ангел и бесконечная огненная стихия.

Но ангел ангелу рознь. И до владыки уже донесли, что пресветлые ускользнули из ловушки в последний момент. А Бездна под влиянием невыносимой хрустальной митры выплеснулась из Горнил и затопила столицу.

— Хочешь проверить? Она умирает. Как ты сказал, еще минута? Ты не сможешь спастись на этот раз. Сгинешь вместе с Бездной, потому что она привязала тебя крепче не бывает.

Сатаниил положил горстку камней под ноги Фелиции. Она закашлялась и сумела перевернуться на другой бок. Ее грудь снова вздымалась.

— Чокнутый старикашка. Ты не родишься заново. Тебя прихлопнут свои же.

— Верни остальные, — приказал Азазель.

Блестящие и при этом прозрачные путы затянулись вокруг лодыжек Падшего.

— Не много ли ты просишь? Отсыпь мне еще родовых камней. Я переварил пустые, и теперь моя кровь очистилась от вашей мерзкой скверны. Но за то, что ты присвоил себе нейтральную зону… Давай камни, дед.

Азазель вместо ответа дернул племянника на себя, тот начал терять равновесие и… рассыпал вокруг остальные камни с магическим следом госпожи Фиолетового дома. Однако один камешек он незаметно сунул в карман. С таким количеством под давлением клятого кристалла отсюда не уйти.

Принцепс молча прыгнул на него. Прямо как Аз, без раскачки. Однако Сатаниил не собирался здесь задерживаться. Он распался на восемь белых воронов, каждый из которых полетел куда глаза глядят, то есть во все стороны. Через мгновение в хранилище не было ни одной птицы.

— Привет, — сказала Фелиция. — Не представляю, как ты скрыл это от него, но только ты вошел, в меня полилась сила. Побледнеть, и то стоило большого труда. И ты отлично притворялся. Он же был уверен, что перворожденный никогда не лжет.

— Я не лгал, я лукавил, — сдавленно выдал Азазель.

Он шел к ней, но ноги слушались плохо.

— А про последний рывок?

— Хорошо… Я соврал. Ты будешь меня стыдиться?

Он уселся рядом с ней на колени. Удостоверился, что ее боль ушла. Его шатало всем корпусом. Повезло, что в аметисте достаточно энергии, чтобы помочь его монне.

— Тебя? Азазель, у тебя слезы. Ты плачешь.

— Не может быть. Тебе кажется.

Но он не пытался прятать взгляд. Странная теплая влага собиралась по краям глаз и норовила продолжить капать.

— Теперь ты как человек. Только лучше.

Он и она молчали. Азазель не представлял, что говорить, и втайне паниковал, пока не услышал знакомое кряхтение.

— Прекрасно. Беременная монна на полу, в растрепанных чувствах. Про вас вообще молчу. Может, переместите супругу в спальню?

Оба вздрогнули. Самуэль не изменился. Разве что нос заострился сильнее.

— Дай нам еще пять минут, — попросила Фелиция.

Ее верхняя половина удобно покоилась на коленях Азазеля. Она смотрела то на мужа, то на Крысюка

— Сначала Древо, а потом эта богиня убеждали меня, что я бессердечная, и к тому же бревно. Но без вас двоих я лучше умру.

— Вечные сущности не разбираются в людях, любимая. У них другая специализация.

— Так и скажи, что они глупы. Самуэль, отвернись. Азазель, поцелуй меня.