Дьяволы - Джо Аберкромби

обоих ножей одновременно. Он взвизгнул, когда один порезал его плечо, завыл, когда другой уколол его шею, затем застонал, когда Баптиста протащила его полукругом и швырнула в таран, его голова ударилась о металлическую обивку.

Она была длинной, худой и шокирующе сильной. Это было похоже на борьбу с огромным угрём. Почему он, Бальтазар Шам Ивам Дракси, должен бороться за пару кинжалов, находясь по пояс в солёной воде в трюме тонущего корабля с одержимой мастерицей на все руки и проигрывать. Он всегда питал презрение к физическому развитию, конечно, но когда он хрипел от усилий, каждый мускул дрожал, то начал задаваться вопросом, не были ли разумным использованием его времени в течение нескольких лет занятия физическим развитием. Баптиста заставила его выгнуться назад, оба клинка были направлены ему в лицо, обе его ладони вокруг её скользких запястий, пятно дневного света освещало половину странно неподвижного лица.

Вода сначала плескалась у его плеч, затем у шеи, затем у ушей, его с ужасной неизбежностью влекло вниз. Он постарался ещё больше отклонить голову, пытаясь оставить хотя бы пару дюймов между своей кожей и этими сверкающими точками, и увидел труп юнги, покачивающийся на воде.

Он стиснул зубы, протягивая свою волю, быстро пробегая по рифмованным строкам в уме, принуждая жидкости к движению. Это не могло быть просто с трупом утопленника, особенно для мага, который сам тонул, вокруг было слишком много посторонней жидкости, и с каждым мгновением в трюм попадало всё больше, но он наотрез отказался умирать таким унизительным образом!

Юнга вздрогнул с выражением глубокого шока. Его глаза выпучились от давления, один выскочил и болтался на передней части бледного лица. Юнга развернулся, маша руками, подскочил к Баптисте, крепко схватился за её ухо одной рукой, а за иглу другой, попытался выдернуть, но сумел лишь слегка повернуть ей голову, игла и руна оказались чрезвычайно хорошо прикреплены.

Выражение её лица не изменилось, когда она вырвала одну руку из хватки Бальтазара и нанесла удар трупу юнги прямо в тот глаз, который был на своём месте. Юнга откинулся назад, бесполезно хватаясь за воздух, сохраняя какие-то остаточные желания не пронзённой половиной мозга.

— Спокойнее, — сказала Баптиста, упираясь коленом в грудь Бальтазара и заставляя его опуститься в воду, надвигая ещё один оставшийся кинжал. Длинный, тонкий кинжал, остриё которого сверкало в луче солнечного света. Он протянул к нему свободную руку, набрав полный рот солёной воды, потому что вода почти закрыла его лицо, промахнулся и скорее случайно, чем намеренно, выдернул иглу изо лба Баптисты.

Она упала, как пугало, из которого вытащили шест, вынырнув, он поймал её, хватавшую ртом воздух, едва видящую из-за мокрых волос, прилипших к лицу.

— Баптиста? — выдохнул он, почему-то желая выяснить её имя. Вытаскивать иглу без подготовки было рискованно. Не было никакого способа узнать, сколько времени потребуется ей, чтобы вернуться. Если она ещё вообще могла вернуться. — Это ты...

Именно в этот момент он почувствовал острую боль в середине собственного лба, в том же месте, где на её лбу теперь образовывалась маленькая капля крови.

 

Их клинки столкнулись, Якоб сделал выпад щитом и промахнулся, споткнулся о перила, боль пронзила его колено, увидел блеск, когда меч Константина метнулся к нему, едва успел поднять свой, чтобы направить в сторону, вздрогнул, когда меч выбил щепки из перил рядом, неуклюже рубанул, но попал только по дыму.

Третий сын Евдоксии троянской отплясывал.

Не лучшее начало. Но Якоб дрался во многих дуэлях. Всю жизнь.

Он помнил, как впервые сражался с Генрихом Жирным на том мосту через Рейн. Никто не думал, что он победит тогда. Но он победил. Даже если в конечном итоге всё обернулось плохо для всех. Не всегда можно назвать победителя, ориентируясь на первые ходы.

Он прикрылся, зная свои недостатки и используя все преимущества, которые мог выудить, прижавшись к самому высокому углу наклонённой палубы, сохраняя силы, подняв щит и согнув колени. Это стоило ему боли. Но совсем не так больно, как если бы его ударили мечом.

— Использовать щит не очень-то благородно, — проворчал Константин. — Не хочешь отложить его в сторону?

Якоб посмотрел на него через край:

— Если ты хотел поразвлечься, не нужно было сначала посылать своих рыболюдов. — и он наступил сапогом на одну из их голов, кровь хлынула из большой раны, которую он оставил на ней.

Константин ухмыльнулся:

— Справедливо. — он прыгнул вперёд, к чему Якоб был готов, затем резко рванул в сторону, к чему Якоб не был готов. Он только что перекинул свой щит, искры полетели от окованного края, ему пришлось отступить. К тому времени, как он ответил, Константин снова занял удобную дистанцию. Хотя ему пришлось откинуться на дюйм, он улыбнулся, когда остриё Якоба пронеслось мимо, не причинив вреда.

— Храбрая попытка, — пробормотал он, — Но обречённая. — он бросился вперед, и Якоб отступил, отражая молниеносные удары щитом, дым жёг его легкие на каждом вдохе. Огонь распространялся, такелаж наверху был в огне, возможно, один из парусов тоже, пепел падал вниз. Однако Константин, казалось, не беспокоился. Постоянно улыбался, а его меч так свободно располагался в руке, что казалось должен был в любой момент выскользнуть из пухлых пальцев. Но раз за разом взмывал так же легко, как кисть художника.

Причудливый и нелепый меч, но также, очевидно, очень хороший. Так же и Константин был причудливым и нелепым мечником, и, ещё более очевидно, очень хорошим. Герцог ухмыльнулся шире, словно угадав, о чём думал Якоб.

— Мне никогда не нравилось фехтование, но, несмотря на приложение совсем немногих усилий, я всегда был в нём действительно великолепен. Мои учителя фехтования постоянно удивлялись. Марциан старался вдвое больше и был вполовину хуже. Это всегда бесило его. Даже больше, чем многое другое. Мой дядя говорил — у меня талант от бога. Я действительно никогда не встречал никого, кто мог бы сравниться со мной.

— Может быть, я тебя удивлю, — прорычал Якоб, начиная серьёзно сомневаться в этом.

— Я почти надеюсь на это. — Константин кружил, нащупывая значительные слабости Якоба. — Ненавижу истории с предсказуемым концом.

Он снова набросился. Быстро, так быстро, Якоб парировал, совершил выпад, уверенный, что попал точно в корпус, но Константин уже уклонился, сбоку зацепив руку Якоба с мечом. Он заставил свою лодыжку не поддаваться, развернулся, снова укрывшись за щитом, отразил шквал ударов, выбивавших щепки из дерева. Он чувствовал липкое тепло крови