Хозяин теней. 3 - Екатерина Насута

но шибанутый. Сестрица дворянка и ещё двое, почитай, с помойки подобранных. Это ж сколько разговоров будет. А надо наоборот, чтоб всё понятно было. Понятно и не интересно.

— Допустим, — Михаил распрямил книжицу и осмотрелся. — Допустим, Татьяна и вправду будет дворянского звания. Скажем, из числа малого или безземельного[2] уездного дворянства. Возможно, даже изначально вполне состоятельной по местечковым меркам семьи, однако разорившейся. Потому она получила неплохое домашнее образование, а вот дальше…

Он задумался.

— Прорыв? Или неурожай? Карты? Долги?

— В принципе, можно и не уточнять, — Татьяна склонила голову. — В конце концов, задавать подобные вопросы неприлично. Можно намекнуть на трагедию, которая унесла жизни родителей и оставила меня в сложной жизненной ситуации.

Она произнесла это почти спокойно.

— А брата лишила разума. Вы похожи, — спокойно продолжил Михаил.

— А ты?

— А я… допустим, я буду кузен, который был в отъезде, а теперь вернулся и застал дела в полном расстройстве. И конечно, не смог остаться в стороне.

Театр по ним плачет.

Хотя легенда вполне живая на первый взгляд.

— Вполне, — согласился Еремей. — Только не говори, что служил.

— Не собираюсь. Скажем, торговлей занимался. Это я знаю. И на специфические темы вполне поддержу беседу. Я теперь отвечаю за благополучие сестры, которая ещё не оправилась от болезни. И брата…

— Который тоже не оправился, — встрял Метелька.

Отлично.

Эту троицу расписали.

— А вот ты, пожалуй…

— Охранник? — предположил Метелька.

— Скорее помощник. Доверенный человек. Среди купцов вполне практикуется. Служишь давно. Сопровождаешь в поездках. Выполняешь всякие-разные поручения…

А я Мишку ещё честным человеком обзывал. Вон как шпарит, прям по-писаному.

— Ну и мальчишки…

— Мои свойственники. Дальние. Троюродной сестрицы сыночки. Она при доме служила, вот и ушла со всеми, помилуй Господи душу грешную…

И все опять на небеса посмотрели.

Зарево упрямо полыхало, нарушая законы физики, астрономии и чего-то там ещё.

— А детишек мы забрали. В помогатые.

— Поместье продали. Или отдали за долги?

— Второе. Это позволит избежать разговоров о том, где оно, за какую сумму продали, — Татьяна опустила взгляд. — Приличные люди подобных вопросов избегают.

— А неприличные?

— А неприличным можно не отвечать. Тогда осталось фамилии. Имена прежние?

— Да, — я поднял с земли шишку. — А вот отчества изменить придётся. Надеюсь, возражений нет?

Возражений не было.

Просёлочная дорога ещё долго вихляла, пробираясь какими-то совсем уж окольными путями. Но в конце концов она сделалась шире, вобрала в себя ещё десяток троп. И приподнявши накатанную уже спину, кое-где украшенную старыми шрамами колеин, выкатила к тракту. Чёрную закатанную в асфальт полосу мы увидели издали сквозь поредевший подлесок. Совсем рядом торчал столб с выгоревшим на солнце указателем: «Бернички».

Значит, не заплутали.

Городок этот Еремей сразу отыскал на карте. А теперь остановился, как и договаривались.

— Всё одно как-то это неправильно, — Мишка вышел из кабины и подал руку Татьяне. — Отпускать детей одних.

— Не одних, а парой, — Еремей подавил зевок. — Тут недалече, версты две. Туда бегом и обратно. Понятно?

Куда уж понятней.

Это мы тоже успели обсудить.

И что заглянуть в эти Бернички стоит, хотя бы для того, чтоб понять, чего в мире творится. А заодно присмотреться к тому, что окрест происходит.

Военные.

Патрули.

Перекрытые дороги. Или вон иные подозрительного толку личности.

— Я мог бы сходить.

— Не начинай, — я сунул руки в карманы тулупчика, чересчур большого для тощего Савкиного тела, но если подпоясать ремнём, то и нормального. Метелька вообще сказал, что так и носят.

Никто не станет одёжку прям по размеру покупать. Разве что богатеи какие. А нормальные люди берут хорошо на вырост, чтоб на пару лет хватило.

— Ты приметный. Они — обыкновенные. Пацанья везде хватает. Крутанутся, поглядят…

— Газет не забудьте.

— И газет прикупят.

— А если их попытаются ограбить? Побить?

— Тю, — Еремей хохотнул. — Пускай попытаются. Я их, конечно, только начал учить, но…

— Вот! А если побьют?

— Тогда сами виноваты. Бегать быстрее надо. Или драться злее. Всё, валите, а ты не ной. Ты вон лучше прикинь, чего с этою спящею делать станем.

Бернички городом назвать было сложно. Так, поселение, что выросло на пересечении двух дорог: автомобильной и железной. Насыпь тут расширялась, принимая несколько рядов рельс, разрывая при том асфальтовое полотно. По обе стороны от железки протянулись бетонные полосы перронов, серые и грязные, то ли потому что день нынче выдался пасмурный, то ли сами по себе. Где-то там, теряясь в тумане, который укрывал обе дороги, виднелись длинные строения — склады. А уже за ними и домишки.

И если в лесу нам казалось, что уже рассвело, то над Берничками упорно висело мутное марево.

Пахло железом. Поздней осенью. И горелыми булками.

Чуть в стороне, почти растворившаяся в промозглой осенней хмари, стояла будка станционного смотрителя. И лишь жёлтый свет в её окошке выдавал, что город жив.

Нет, как подошли поближе, то стали видны и фонари.

И люди.

Сонный дворник махал метлой, скорее раскидывая мусор, нежели его убирая. Дремала, повесив голову, старая лошадь. А хозяин её суетился вокруг телеги, которая то ли сломалась, то ли грозила вот-вот сломаться.

Где-то урчал мотор.

Прохаживались вдоль перрона солдатики, присутствие которых изрядно напрягло, а потому, когда Метелька потянул в стороночку, я не стал возражать. Соваться на перрон перехотелось.

Тени, которых я выпустил, строго запретивши людей трогать, скользили вдоль заборов. Залаяли и смолкли собаки. Протяжно замычала скотина, где-то совсем рядом, за забором. Дома тут стояли неплотно, да и были типичными, деревенскими, в один этаж. Когда крашенные и украшенные, когда покосившиеся, а порой и с просевшими крышами, они одинаково дышали дымом, выпуская в и без того серое небо серые же струи.

— Надо к постоялому идти, — Метелька оглянулся. — Или на рынок.

— Думаешь, тут рынок есть?

— При станции должен бы.

— Так какого хрена… — мы от станции отошли уже прилично.

Выходит, что возвращаться?

Метелька глянул на меня снисходительно:

— Погодь. Вона, пусто, стало быть, поезда ещё не было. И на рынке будет тишь. Это раз. А другое — оно нам надо, чтоб кто заприметил, откудова мы пришли?

Стало стыдно. Усталость, наверное, сказывается. А ведь и вправду не надо. Два подростка, пришедшие откуда-то из лесу — это подозрительно.

Патрули опять же.

Я вспоминал ту свою прошлую поездку. Патрулей тогда то ли не было, то ли не заметил я их.

— Пойдём, — Метелька крутил головой, высматривая что-то, только ему понятное. — Тут надо на окраинку. Там и люд будет разный, на поговорить…

И мы пошли.

Я как-то быстро бросил попытки запомнить, куда идём. Улочки здесь вились и вихляли, то