Охотница за Артефактами для Начальника Драконьей Полиции - Дарья Ковлева

Медленно-медленно я скользила вниманием в поиске бреши в своей темнице, и вдруг остановилась. Перед глазами возникло отрешённое лицо Наставника. Он испытывающе смотрел прямо в душу, словно спрашивал: действительно ли я хочу сделать то, что делаю, и готова предать клан ради чужака? Я передёрнула плечами и сморгнула видение. Рядом по-прежнему никого не было, если не считать ритмичного подёргивания сверху…

Око.

Моя вина. Моё испытание. Мой урок.

Мне стало стыдно. Я малодушно хотела избежать наказания. Но потом вспомнила Гора и жуткий поцелуй, и внутри вспыхнуло возмущение. Как он здесь оказался? Почему Наставник допустил его ко мне, и он ли это был? А может, это часть испытания, и я его провалила? Вдруг и Гор, и Арон всего лишь иллюзия, как на Арене?

Бездна.

Я вновь закрыла глаза, силясь вспомнить, что именно шептал Наставник, убаюкивая меня на каменном ложе. Почему слова показались мне знакомыми? Но вместо этого в памяти всплыл его ответ Рейне: «Я нашёл способ Его разбудить»…

Холодный ужас затопил лёгкие. Взгляд непроизвольно заскользил по своду помещения, скрытому в густом сумраке. Там по-прежнему что-то было. Живое. Запертое. И голодное. Я вспомнила капли собственной крови, взметнувшиеся вверх, и стало очевидно, для чего я здесь. Вот только быть безвольной жертвой совсем не хотелось. Как и умирать.

Внезапно я очень чётко это поняла. Словно всё это время находилась во власти наваждения. Но вот пелена спала, а впереди вспыхнул путеводный огонёк. Наглый. Дерзкий. Перевернувший мою жизнь с ног на голову. Раздражающе самоуверенный, но такой желанный.

Дрожащей рукой я вновь потянулась к оковам на второй, чтобы попытаться высвободить кисть. Нет, Арон не мог быть иллюзией, иначе бы брачный браслет не проявился и не отвлёк чудовище в капюшоне. Называть его Гором после случившегося не поворачивался язык. Нащупав большой палец левой руки, я поглубже вздохнула, собираясь вывихнуть, чтобы кисть выскользнула из хватки оков. Но пространство вновь шевельнулось, Тени рядом со мной расступились, и спустя мгновение на виски легли узкие пальцы Наставника.

— У тебя слишком беспокойный ум, — произнёс он тихим шелестящим голосом, заставляя меня замереть. — Пора с этим заканчивать.

Я увидела его спокойные, безжалостные глаза и содрогнулась. Наставник надавил мне на виски, и тело, подчиняясь чужой воле, стало медленно цепенеть.

— Прими свою участь стойко, как подобает воину Тени, — меж тем тихо шептал он, — и знай, проклятое дитя: это огромная честь — стать вместилищем древней силы.

Меня словно ударили в сердце. Место, куда вошёл клинок наёмника на Арене, нестерпимо заныло. Я вспомнила холодный блеск его взгляда, чёрный и раскосый, как у многих, в чьих жилах текла кровь йекшери, и ворох видений, от которых закружилась голова.

— Откуда вы знаете о Проклятье? — хрипло выдавила я, изо всех сил сопротивляясь навалившемуся оцепенению.

На тонких губах мелькнула жёсткая усмешка.

— Удивительно, откуда ты сама о нём узнала. Хотя это уже не важно.

— Я… имею… право… знать. — Слова давались с трудом. Тело больше не слушалось. Свободная рука опала на камень неподъёмной тяжестью.

Тонкая изогнутая бровь Наставника дёрнулась вверх.

— Твой отец был никудышным воином Тени. Отщепенцем, не чтящим законы клана. И всё же он принёс пользу своему народу. Сам того не ведая, исполнил древнее предсказание. Подарил миру ключ к скрытой силе. Тебя. За это он умер быстро и безболезненно. Как и твоя мать.

— Вы их убили? — в ужасе прошептала я и всё-таки дёрнулась, тотчас ощутив, насколько слаба.

Горло душили гнев и горе. Тот, кому я больше всех доверяла, считала чуть ли не отцом, всего лишь использовал меня.

— Они сами выбрали свою участь, — бесстрастно подтвердил он. — И ничего не выиграли. Я тебя всё равно нашёл и намерен завершить начатое. Довести Ритуал до конца.

— Хотите отдать меня Оку? — Я бросила невольный взгляд на ставший ещё более подвижный свод. Тело покрылось липким потом, страх сдавил грудь.

— Хочу дать ему новое вместилище. Освободить из плена. Ты — всего лишь идеальный сосуд, способный выдержать подселение, сосредоточие силы, которой никогда не сможешь воспользоваться. Зато я смогу.

И когда я вновь попыталась дёрнуться, добавил:

— Упрямства тебе всегда было не занимать, но это единственное, что у тебя осталось.

С этими словами надо мной блеснуло длинное лезвие, и в этот миг окружающие Тени вздрогнули, замерцав золотистыми искрами. Издалека прорвался звон металла и утробный рык. Он пробрал до нутра, и, казалось, вся пещера затрепетала отзвуком звериной мощи.

Безмятежное лицо Наставника исказилось гневом.

Я никогда не видела его таким.

И это испугало куда больше, спускающихся сверху щупалец. Чёрных, пульсирующих, с алыми светящимися прожилками. От них шёл холод, голод и тьма клубилась еле заметными завихрениями. Они тянулись ко мне, желая как можно скорее завладеть обещанной добычей.

Меж тем Наставник сомкнул Тени, вновь отсекая лишние звуки, и этого мига хватило, чтобы оцепенение спало. Я внутренне собралась, готовая бороться. Пусть шансов отбиться одной рукой было мало, но со мной всё ещё был верный нож, с лезвием, закалённым в Бездне. И я не собиралась сдаваться.

Чистая, незамутнённая другими чувствами злость, затопила разум. Разгорелась жарким огнём в груди, обжигающим, но таким желанным. Время замедлилось, я вскинула руку, метя в одно из щупалец, но её перехватила сухая кисть Наставника. Сжала с неистовой силой, вынуждая разжать пальцы.

— Чем больше ты сопротивляешься. Тем больнее будет.

Он прижал мою руку с ножом к каменной поверхности, приставил к горлу лезвие своего и заговорил утробным шёпотом древнего языка. В голове нарастал гул, в нём слились нечеловеческие звуки неведомой твари и шипящий голос Наставника. Только во мне больше не было смирения, а чувство вины сменилось гневом. И этот гнев прорвался наружу огненным всполохом.

Рука, целившая остриём лезвия в моё горло, вспыхнула, угодив в этот всполох. Юркий, живой, трепещущий от ярости. И чуть не разрыдалась, узнав в нём свою саламандру. Дух Огня почти потерял привычные очертания и раздулся в размерах. Лишь изредка в мерцающем пламени мелькали знакомый хвост, разворот плоской головки и жёлтые плошки глаз.

Наставник отпрянул, продолжая нечленораздельно шипеть. Оковы распались пеплом. И ощутив внезапную свободу, я скатилась с опостылевшего ложа. Ударилась об пол, но, не обратив внимания на боль, перетекла в боевую стойку. Ритуальный нож вновь послушно лежал в ладони, ноги крепко стояли на жёсткой поверхности, но я не могла двинуться с места, с ужасом наблюдая, как чёрные, с красными прожилками щупальца сворачиваются