Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

заблудились в лесу и вышли лишь на седьмые сутки. Не шли, а ползли, и я обморозил себе руки, только легко. И как раз попали в эту деревню, что была рядом с той, в которую нас хотели вести немцы.

Все подробности не опишешь в письме. Это все происходило в Смоленской области Сафоновского района. Сначала мы жили в самом районе, потом надоели эти облавы и ночные вылазки, и мы уехали в деревню Леоново Смоленской области. Сначала здесь не было немцев, а потом и сюда добрались. И вот раз ночью, отец был дома, пришли двое, собрали вещи и забрали нашего отца, и до сих пор ничего неизвестно.

А потом через некоторое время начали отступать (немцы) и расстреляли всех. Осталось нас семь человек от всей деревни. Когда мы добрались на шестые или седьмые сутки, мы ничего не помнили, переночевали у одной тети. Утром нам тетя дала по мешочку, мне и моему брату, и стали ходить по домам. Но тут тоже были немцы, эти были в зеленых мундирах, а те, что расстреливали нас, в черных, «СС» – каратели.

Отец был старший лейтенант и был награжден, помню, орденом Ленина, и были еще какие-то ордена. Он был партийным. Перед самым началом войны отец работал начальником пожарной команды в Сафоновском районе. Потом пошел на фронт и был в плену, потом бежал из плена с одним товарищем, как его звать, не помню. Мой папа Самсонов Василий, а отчество не знаю, а мамино – Самсонова Анна Павловна, папа маму называл Нюша…

5 мая 1965 г. Самсонов.

г. Горький

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 66. Л. 103–105 об.

№ 66

Давыденко – человек, о котором должны знать

688 мотострелковый полк 103 мотострелковой дивизии вечером 1 августа 1941 года атаковал противника на северо-восточной окраине Ушаково (в 15–20 км от г. Ельня). Атака захлебнулась, и в ночь на 2 августа 1941 г. подразделения полка отошли в исходное положение. Отход прикрывала саперная рота полка, заняв рубеж на безымянной высоте южнее села Новое Устиново.

Ночь выдалась очень темной. Немцы жгли костры по своему переднему краю и беспрерывно вели огонь из автоматов и пулеметов вперемежку с методическим огнем минометов.

Я со старшим лейтенантом Давыденко (забыл его имя и отчество) находился на командном пункте 688 мотострелкового полка, как делегат от штаба дивизии, на западной опушке леса юго-восточнее Н.-Устиново.

В этой беспрерывной стрельбе немцев, за их кострами, ракетами и трассирующими пулями время от времени слышался душераздирающий крик раненого, идущий из нейтральной полосы. Протяжный крик отчаяния и мольбы тяжело действовал на нервы людей. Предпринимавшиеся попытки вытащить его из-под окопов немцев не удавались. Противник тщательно освещал этот участок местности и вел интенсивный огонь из автоматов. Командование полка не могло больше рисковать людьми, и, по существу, он был обречен на гибель.

Старший лейтенант Давыденко не выдержал зова о помощи, сказал мне: «Погибнет парень, надо спасать. Одному нужно остаться на точке для связи со штабом, а другому рискнуть». Я согласил с ним, ибо тоже думал (об этом) сам. «Пойду я, – сказал Давыденко, – так как был на той местности днем, а ты к тому же являешься старшим, тебе уходить нельзя». Я действительно был старшим и не имел права покидать пост без разрешения начальника штаба дивизии полковника Кузьмина. Докладывать же о решении пойти вытащить раненого (бойца) было бесполезным (делом), ибо в то время заменить нас было некому. Давыденко пожал мне руку, выпрыгнул из окопа и слился с темнотой.

Я позвонил командиру 2-го батальона капитану Михайлову и попросил его в случае необходимости прикрыть огнем Давыденко. Немцы вели себя по-прежнему. Я беспокоился за своего товарища. Мы вместе с ним учились в военной академии им. Фрунзе и вместе в начале войны попали в одну дивизию.

На рассвете Давыденко устало опустился камнем в окоп и, сидя, не распрямляясь, ничего не говоря, заснул.

А все произошло так. Давыденко вышел в район саперной роты 688 мп. Командир роты рассказал ему, что посылал за раненым три раза своих людей, но они несли потери от огня противника и не могли его вытащить. Давыденко решил один добраться, а командира роты попросил прикрыть его огнем, если немцы обнаружат его. Впереди лежащее поле было освещено кострами противника. Давыденко выбрался из окопа, слился с травой и пополз в направлении стона. По рикошетам он понял, что враг ведет неприцельный огонь, это его ободрило. Играя с отблеском костров и пулями противника, человек упорно и настойчиво, метр за метром пробирался по-пластунски вперед, не думая о себе и совершенно не зная человека, лежащего у проволоки врага.

Ясно было одно – там наш советский человек, который нуждается в помощи, и он, Давыденко, рикуя собственной жизнью, подаст ему руку, как товарищ своему боевому товарищу и соратнику.

В воронке от авиабомбы Давыденко нашел тяжелораненого солдата. К своему изумлению, он обнаружил, что солдат, потерявший сознание, привязан за руку к колу на дне воронки мелкозвенчатой цепью от немецкого парабеллума. Вторая рука, раненая, привязана к туловищу ремнем. Раненую ногу в голеностопном суставе стягивала петля от телефонного провода, конец которой уходил под проволочное заграждение в сторону немцев. Давыденко стал свидетелем издевательства над нашими ранеными.

Немцы периодически тянули за провод, причиняя страшную физическую боль. Тело солдата задерживалось на привязи за кол, а нога вытягивалась на край воронки. Человек находился на растяжке, при этом издавал отчаянные, душераздирающие вопли. Потом провод резко отпускался, и тело опять скатывалось в воронку.

Давыденко развязал солдата, а конец провода привязал к колу. Выбрав момент, погрузил на себя раненого, выполз из воронки и направился к своим. Раненый тихо стонал, не приходя в сознание. Давыденко боялся, чтобы стон не выдал их, и тогда уже едва ли можно было бы остаться незамеченными. Даже в этот момент Давыденко думал не о себе, а о раненом солдате. Около часа он затратил на преодоление с ношей расстояния 400–500 метров, отделявшее наши окопы от противника. Выползшие навстречу саперы взяли раненого, а Давыденко побрел на командный пункт, забыв узнать фамилию спасенного им человека.

Оказывается, немцы специально привязали тяжелораненого для того, чтобы он ночью, истязаемый ими, мог громко стонать, нагоняя уныние на наши части…

Все это Давыденко рассказал мне утром 2 августа, а к исходу этого же дня он на северной окраине Ушаково возглавлял нашу разведывательную группу. Наши разведчики пробрались в тыл врага и, выполнив задачу, отходили к себе. В момент отхода были обнаружены противником, попав