Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

В донесении на имя командующего Черноморским флотом адмирала А.С. Грейга командир «Меркурия» писал: «Имея честь донести вашему превосходительству о деяниях вверенного мне брига, я не имею ни слов, ни возможности описать жара сражения… А еще менее выразить отличную храбрость и усердие офицеров и команды, коих мужеством и расторопностью спасен российский флаг и бриг от неизбежной гибели… «И хотя свое донесение Казарский составил с присущей ему скромностью, известие о небывалой победе маленького, почти безоружного брига над двумя сильнейшими турецкими кораблями облетело всю Россию. Страна ликовала! В те дни газета «Одесский вестник» писала: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сем командиром и экипажем «Меркурия», славнее тысячи побед обыкновенных».

Вновь, как и в былые времена, посланцы севастопольской земли свершили почти невозможное. Что ж, может, в этом тоже была некая закономерность: маленькое суденышко в неравном бою одолело два мощнейших неприятельских корабля. Это ли не было подвигом, достойным героев иных эпох Севастополя! Священный город встретил героев небывалой победы толпами народа и криками «ура».

Факт своего бесславного поражения признали и сами турки. Один из турецких офицеров, участников боя, писал: «…В три часа пополудни удалось нам настичь один из бригов. Корабль капудан-паши и наш вступили с ним в жаркое сражение, и дело неслыханное и неимоверное – мы не могли принудить его сдаться. Он сражался, отступая и маневрируя, со всем военным искусством, так, что мы, стыдно признаться, прекратили сражение, между тем как он, торжествуя, продолжал свой путь… Если древние и новые летописи являют нам опыты храбрости, то сей последний затмит все прочие, и свидетельство о нем заслуживает быть начертанным золотыми буквами в храме славы. Капитан сей был Казарский, а имя брига – «Меркурий».

* * *

Победа «Меркурия» была настолько фантастична, что некоторые знатоки военно-морского искусства отказывались в это верить.

Английский историк Ф.Джейн, узнав о происшедшем сражении, заявил во всеуслышание: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как «Меркурий», вывело из строя два линейных корабля».

– У страха глаза велики! – рассуждали завистники и недоброжелатели. – Казарскому корабли линейные просто померещились. Если там, у турок что- то и было, то в лучшем случае каких-нибудь два фрегата!

Но факт блестящей победы официально подтвердила турецкая сторона, и завистники приумолкли.

Имя Казарского было на устах у всей России. Еще вчера скромный морской офицер, не окончивший даже Морского корпуса, он в один день стал национальным героем. Подвиг «Меркурия» вдохновлял художников и поэтов. Лучшие баталисты страны Айвазовский и Чернецов описывали это событие масляными красками на многометровых холстяных полотнах. Известный поэт-партизан, герой Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов посвятил ему возвышенные строки:

Мужайся! – Казарский, живой Леонид,

Ждет друга на новый пир славы…

Не отставала от России и Европа. Французский сочинитель Сен-Томе откликнулся на победу брига одой «Меркурий».

Помимо специальной памятной медали в честь этого достославного события, все участники боя были удостоены Георгиевских крестов, а офицеры брига получили право внести в свой фамильный герб пистолет, который Казарский положил перед боем у крюйт-камеры. Сам бриг был впервые в русском военно-морском флоте награжден Георгиевским кормовым флагом и вымпелом. Этим же указом приказывалось всегда иметь в составе Черноморского флота бриг, построенный по чертежам легендарного «Меркурия».

Бриг «Меркурий» после победы над двумя турецкими кораблями встречается с русской эскадрой (1848). Художник И.К.Айвазовский

В журнале канцелярии начальника Морского штаба имеется знаменательная запись от 18 мая 1829 года. В разделе «доклады на высочайшее имя» значится: «О том, что когда бриг «Меркурий, крейсировавший у Константинопольского пролива, был настигнут и окружен двумя турецкими кораблями, то командир оного, капитан-лейтенант Казарский, ввиду невозможности избежать неравный бой, составил военный консилиум, на котором корпуса штурманов поручик Прокофьев первый предложил бриг взорвать на воздух, вследствие чего решено было: защищаться до последней степени и потом, свалившись с одним из неприятельских кораблей, зажечь оставшемуся в живых офицеру крюйт-камеру, для чего и был положен на шпиль заряженный пистолет. Но после трехчасового боя в виду всего турецкого флота бригу удалось нанести столь сильные повреждения обоим турецким кораблям, что они должны были удалиться». В следующем разделе «высочайшие резолюции» имеется и собственноручная запись императора Николая, которую он сделал сразу же по возвращении из Варшавы в Санкт- Петербург: «Капитан-лейтенанта Казарского произвести в капитаны 2 ранга, дать Георгия 4 класса, назначить в флигель-адъютанты и в герб прибавить пистолет. Всех офицеров в следующие чины и у кого нет Владимира с бантом, то таковой дать. Штурманскому офицеру, сверх чина, дать Георгия 4 класса. Всем нижним чинам знаки отличия военного ордена и всем офицерам, и нижним чинам двойное жалование в пожизненный пенсион. На бриг «Меркурий» – Георгиевский флаг. Повелеваю при приходе брига в ветхость заменить его другим, новым, продолжая сие до времен позднейших, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его имя во флоте никогда не исчезали, и, переходя из рода в род, на вечные времена служили ПРИМЕРОМ ПОТОМСТВУ».

Памятник А. И. Казарскому и подвигу брига «Меркурий».

* * *

Одновременно император принял решение и о сдавшемся в плен фрегате «Рафаил». Высочайшим указом Грейгу предписывалось образовать по данному делу специальную комиссию под своим руководством. Николай писал: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаила», не оставит его в руках неприятеля. Но, когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат, сей впредь недостойным носить флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».

По окончании войны на родину из команды «Рафаила» вернулись очень немногие. Большая часть команды сгинула в страшных турецких тюрьмах. Сам Стройников, однако, вернулся. Он был судим со всеми другими офицерами и навечно разжалован в матросы.

На суде Стройников оправдывался тем, что команда, якобы, не пожелала драться и вышла из повиновения, уйти же от неприятеля ему помешало маловетрие. Как будто у турок были не те же паруса, а паровые машины! А ведь «Рафаил» был новейшим фрегатом и имел 8 36-фунтовых, 26 24фунтовых и 10 8-фунтовых пушек. С такой артиллерией вполне можно