Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

class="p1">Уна оттолкнулась от стены и схватила Дейдре за руку. Мысли ее начали проясняться. Вперед, в дальний конец внутреннего двора, уходила цепочка следов. У них за спиной следов было гораздо больше: ее, Дейдре, Бродяги Майка, может быть и убийцы. Но все эти следы вели во внутренний двор. И в обратном направлении их не было. Уна потянула Дейдре в ту сторону.

– Погоди! Может… – Дейдре кивнула в сторону тела Бродяги Майка.

Что она предлагает? Закрыть ему глаза? Положить поровнее его бренное тело? Взломать чемоданчик и поделить добычу поровну? Вот последняя идея неплохая, но у них нет времени.

– Ты спятила? Да ты орала на весь Нью-Йорк! Копы вот-вот будут здесь!

– Может, нам лучше остаться? Расскажем им все, что видели.

Уна зажгла еще одну спичку. Даже в ее тусклом свете было видно, что Дейдре бледна почти как снег вокруг. Дейдре, конечно, всякого повидала, ведь она выросла в трущобах. Но, как догадалась Уна, убийства ей видеть не доводилось. Уна слегка шлепнула подругу по щеке, чтобы хоть как-то привести ее в чувства.

– Сейчас пулей метнемся на улицу, а там пойдем чинно и мирно. Просто две дамы вышли на вечерний променад. Ничего не слышали и ничего не видели. Поняла?

Дейдре кивнула, потирая щеку. За миг до того, как спичка прогорела, Уна бросила еще один взгляд на тело Бродяги Майка. И побежала со всех ног. Дейдре бежала следом, почти наступая Уне на пятки. Уна почти успела выбежать на широкую улицу – но тут за угол завернул жилистый молодой коп.

Уна резко остановилась, едва не поскользнувшись на свежем снегу. Дейдре врезалась в нее сзади, и обе едва устояли на ногах.

– Кого там черти носят? – рявкнул полицейский, отстегивая от пояса фонарь.

Протиснувшись мимо Дейдре, Уна рванулась обратно во двор. Она может вернуться туда, а потом выбежать через проулок у дальнего конца двора, как это сделал убийца. Дейдре надо сделать то же самое. Но сейчас каждый сам за себя!

Уна бежала так быстро, как только можно, когда бежишь практически на ощупь. Ящики, рваные коробки и что-то мягкое – может, рука?

Отблеск света в конце узкого проулка внушал надежду, но Уна замедлила шаг, вспомнив о чемоданчике Бродяги Майка. Он ведь наверняка набит товаром на несколько сотен долларов. Этого точно хватит, чтобы она смогла навсегда вырваться, наконец, из цепких лап Марм Блэй и из этих ужасных трущоб.

Уна оглянулась, чтобы понять, как далеко от нее тот коп. Его фонарь тускло мерцал вдалеке. Наверное, Дейдре решила запудрить ему мозги, а потом тоже улизнуть. Есть время найти чемоданчик и прихватить его. Но не успела она развернуться, как со всего маху впечаталась в каменную стену, словно из-под земли выросшую прямо посреди проулка.

Уна отскочила назад и стала потирать лоб. Нет, это была не стена. Это был еще один коп. В тусклом свете Уна видела лишь смутные очертания этого амбала. Он схватил ее за шиворот как котенка прежде, чем она успела пуститься наутек. Уна попыталась выскользнуть из пальто, но коп тут же свободной рукой крепко сжал ее запястье.

– И куда это ты так резво скачешь, козочка?

Уна от отчаяния вдавила каблук ему в ногу. Коп даже не поморщился.

– А мы еще и брыкаемся! – съязвил он.

Глава 8

Уну притащили в участок и посадили на стул напротив сержанта, сидевшего за большим, отгороженным решеткой столом в огромном зале. На его столе было целых два газовых светильника, освещавших и его самого, и все, что было на столе. Усы у него были подстрижены неровно: с одной стороны значительно пышнее, а с другой выступали за уголок тонкогубого рта, словно он был пьян, когда брился.

Он обмакнул перо в чернильницу и окинул Уну равнодушным взглядом.

– Имя, фамилия!

Руки Уны были скованы наручниками за спиной. Коп, с которым она так неласково обошлась в темном внутреннем дворе, все еще крепко держал ее за руку. От его жирных потных пальцев у нее точно останутся синяки.

– А я не сделала ничего дурного, сержант! – произнесла она нараспев, с южным выговором, как у Бродяги Майка. – Я просто шла домой. А ваш подчиненный вдруг схватил меня и притащил сюда. Я так и не поняла, с какой стати…

Услышав это, коп, наконец, отпустил руку Уны, но только для того, чтобы выудить из кожаного кисета, что висел у него на ремне, горсть различных мелких предметов. Он высыпал их на стол сержанта. Кастет, коробок спичек, обрывки газеты, булавку Барни. Запонок среди этих предметов, однако, не было.

Там, на темном заднем дворе, он тут же прижал ее к холодной кирпичной стене и стал обыскивать, удерживая обе ее руки над головой.

Стена была холодной и пахла чем-то тухлым. Он стянул перчатку зубами и обыскивал ее голой ладонью, бесцеремонно запустив пальцы сначала ей в корсет и между ног, и только потом обшарив карманы.

– Я бы обыскал тебя тщательнее, но брезгую уличными шлюхами! – прошептал он ей прямо в ухо. При этом от него отвратительно разило по́том.

И все же он обыскал ее предельно тщательно, найдя и выпотрошив все потайные карманы. Он вытащил у нее все – и запонки тоже – и потом еще раз больно сжал ей грудь.

К этому моменту выпитое в пивнушке разбавленное пиво уже клокотало у нее в горле. И вместо того, чтобы сглотнуть и продышаться, она не стала противиться этому позыву. Ее стошнило прямо на рукав этого противного копа. Он отскочил от нее на миг, скривившись. Ему еще повезло, что она выпила только полпинты этого отвратительного пива.

Сейчас Уна понимала, что в тот момент и надо было дать дёру. Но ее голова была занята Бродягой Майком, его убийцей, жутким запахом от копа и его грубым обращением… И прежде, чем Уна успела пошевелиться, коп снова пихнул ее к стене – наверняка останется синяк на щеке – и надел наручники.

И вот сержант без особого интереса тычет кончиком своего пера в содержимое ее карманов.

– Имя, фамилия! – потребовал он снова.

– Доротея Дэвидсон! – отозвалась Уна.

Да, она упустила шанс смыться, но пока коп тащил ее в наручниках в участок, она, как могла, собралась с мыслями. Надо было прежде всего придумать себе имя, которое она еще не называла в подобных ситуациях.

– И позвольте мне еще раз…

– Обвинение? – сержант посмотрел поверх головы на полицейского.

– Нарушение общественного порядка, бродяжничество и кража.

Уна обернулась и метнула на него полный ненависти взгляд. Именно по таким обвинениям всегда задерживали проституток во время облав. И это несмотря на то, что копы охотно пользовались их услугами, будучи не на службе. И несмотря на то, что некоторые из копов – как и этот вонючий мерзавец – позволяли себе лапать женщин даже при исполнении.

Уна снова обернулась к сержанту, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться как последний сапожник. Женщина, приехавшая из южного штата с невинной целью навестить свою больную подругу, не станет грязно ругаться.

– Боже, какая клевета! Ничего я не крала! И не нарушала никаких законов! Если, конечно, у вас, у янки, не запрещено законом женщине ходить одной по улицам в темное время суток!

Полицейский у нее за спиной презрительно хмыкнул.

– Да? А булавка для галстука? Зачем вам – почтенная леди – этот предмет?

– Это булавка моего покойного мужа, прошу покорно. Я всегда ношу ее с собой. Как талисман.

– А почему на вашей одежде столько потайных карманов?

– Нью-Йорк называют не иначе, как «город воров». Щипачи, уличная шпана, мошенники… Вот я и велела моей служанке нашить эти карманы перед поездкой.

Уна повернулась лицом к полицейскому и, презрительно глядя на него, добавила:

– Чтобы обезопасить мои вещи от всех, кроме самых назойливых.

Полицейский ответил злобным взглядом. Уна хмыкнула. Если он не предъявит сейчас и запонки, то сержанту вряд ли будет за что зацепиться.

Сержант взял в руки газету и энергично встряхнул ее. Из нее не выпало ничего – ни банкнот, ни поддельных векселей. Тогда он разочарованно швырнул газету обратно на стол.

– Сними с этой женщины наручники, Симмс, и верни ей