Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

пиратами, потом прибилась к шайке таких же малолетних оборванцев, которые научили ее драться, добывать еду и сквернословить. А потом попала к Марм Блэй, которая научила ее всем воровским приемам.

Через несколько лет Уна вновь столкнулась со своим отцом. Он выходил уже не из питейного заведения, а из опиумного притона. Уна замешкалась на пару секунд, раздумывая, стоит ли подойти к нему. А вдруг он ее не узнает? Уна была снова чисто и опрятно одета – ведь Марм Блэй строго следила, чтобы в ее банде у всех был приличный внешний вид. К тому же за это время Уна вытянулась как минимум на голову. Сначала его почти остекленевшие глаза смотрели будто сквозь нее. Потом на миг его взгляд просветлился: «Уна, a stór!»

Мое сокровище. На их родном и почти забытом ирландском. Он называл ее так, когда она была еще совсем маленькой, а мама была жива и полна сил. Еще до войны. Когда они были вместе, здоровы и счастливы. Но, увы, взгляд его тут же стал снова отсутствующим и остекленелым. Уна молча положила ему в карман несколько долларов и проводила взглядом.

Уна вздрогнула, стряхивая с себя воспоминания. Правило номер четырнадцать: прошлого не вернешь. Уна прислушалась и, убедившись, что соседки по квартире все еще пререкаются из-за ведра с золой, вынула из своего тайника копилку. Серебряные запонки с рубинами сверкнули в свете свечи. Хорошенькие. И довольно искусно сделанные. Меньше чем за сорок она их не отдаст. Уна спрятала запонки в одном из потайных карманов юбки, вместе с булавкой Барни. Посмотрим, сколько Бродяга Майк даст за нее. Она прихватила с собой и латунный кастет на случай, если Бродяга попытается отнять у нее запонки, не заплатив.

Едва Уна успела убрать копилку в тайник, как дверь с шумом распахнулась и в спальню ворвалась разгоряченная Дейдре.

– Мы разыграли на спичках. Черт, ну почему короткая досталась именно мне? – взвыла она, рухнув на соломенный тюфяк, который служил ей кроватью. Ни у кого из девушек не было ни настоящей кровати, ни матраса. То, что служило матрасом, лежало прямо на полу.

Но однажды у Уны обязательно появится хорошая кровать с мягким удобным матрасом. Запонки, что еле слышно позвякивали в ее кармане, помогут ей в этом.

– Не мешкай с этим, а то снегом все заметет.

– Может, ты вынесешь? Пять центов!

– И не подумаю!

– Ладно! Слушай, а бумажки у тебя нет? Мне бы в туалет… Раз уж все равно придется тащиться на улицу…

Уна взяла газету, оставшуюся от Барни, оторвала кусок и протянула Дейдре.

– Вот, возьми.

– Что там пишут?

– А какая разница? Не все ли равно, чем вытирать задницу?

– Черт возьми, я тоже хочу знать, что в мире происходит! И к тому же я люблю, когда ты читаешь. Когда-нибудь и сама научусь.

– Ага. Сразу после того, как найдешь себе богатенького мужа и поселишься с ним на Улице Миллионеров[17].

Дейдре смяла кусок газеты и кинула его в Уну.

– Какая муха тебя сегодня укусила?

– Да все нормально, – ответила Уна, вставая и расправляя платье (аккуратно, чтобы запонки не зазвенели). Подумав еще пару секунд, она положила в другой карман газету Барни. На случай, если с проезжей части ее опять обольют грязью. Потом Уна протянула руку Дейдре, помогая ей встать.

– Прости! – буркнула Уна.

– Не понимаю, чего ты так злишься, когда Марм Блэй заставляет тебя работать в мастерской. Я вот, наоборот, мечтаю об этом.

– Это наказание, а не награда. И потом, ты недостаточно аккуратна. Помнишь, как в прошлый раз забыла спороть метку с изнанки того шикарного мехового жакета? Марм Блэй пришлось долго объясняться с копами.

Дейдре надулась.

– Подумаешь, один раз.

– А хрустальный бокал, который ты поставила к стеклянным? А еще…

– Ну все, хватит!

Убедившись, что ее тайник в стене надежно замаскирован, Уна заторопилась к выходу.

– Ты куда намылилась? – пристала к Уне Дейдре, видя, как та спешно надевает пальто.

– Тебя не касается, – отрезала Уна. Получилось довольно грубо. Вздохнув, она добавила: – Так, яиц купить.

– Подожди, я с тобой!

– Нет-нет! Тебе же еще золу выносить. Неохота ждать. Я и тебе возьму.

– Ага. И еще огурчик соленый. Или сосиску от Груцмахера.

– Туда я не пойду, – ледяным тоном ответила Уна, когда остальные соседки хором начали просить принести и им по сосиске.

– Спорим, она торопится к своему ненаглядному репортеру, а? – подмигнула Дейдре остальным, а потом добавила, подмигивая Уне: – Мы можем ненадолго уйти, если хочешь остаться с ним тут наедине…

Уна лишь покачала головой. Пусть себе ржут и судачат. Пусть лучше думают, что она торопится перепихнуться с Барни, чем догадываются о ее истинных намерениях. Уна замоталась шарфом и ушла, оставив соседок по комнате сплетничать о ней дальше.

На улице по-прежнему шел снег, но уже не такой сильный. Снежинки редкие, но крупные. Словно облака вытряхивают то, что оставалось по углам. Уна шла довольно торопливо, но не бежала. Она смело смотрела прохожим в глаза и улыбалась. Начало смеркаться, и Уна наслаждалась тем недолгим полумраком, который царит до тех пор, пока на улицах не зажгут фонари.

Район этот сильно изменился с тех времен, когда она была маленькой девочкой. Деревянные бараки сменились кирпичными многоквартирными домами, увитыми пожарными лестницами, словно огромным плющом. Трубы новой резиновой фабрики извергали клубы темного едкого дыма. Горы мусора на улицах стали чуть ниже. И все чаще Уна слышала то там, то тут итальянский, греческий и даже китайский. Гортанный ирландский акцент, какой был у ее отца, исчез, как складка на рубашке под раскаленным утюгом.

Но кое-что осталось неизменным: сиротские дети все так же грелись у колодцев, попрошайки все так же гремели своими жестянками, все так же орудовали преступные банды, демократы все так же побеждали на выборах, и по-прежнему больше всего людей сбегалось на бокс, пожар или бесплатную еду. И за это время так и не появилось честных воров.

На пересечении Централ-стрит и Перл-стрит Уна остановилась. Напротив тускло светились замерзшие окна пивной. Уна осторожно оглянулась, чтобы убедиться, что за ней не следит никто из людей Марм Блэй. В паре шагов от Уны играл шарманщик. Она подошла к нему ближе, делая вид, что прислушивается. На самом же деле она продолжала вглядываться в прохожих. Однако в этих сумерках трудно разглядеть лица людей на удалении. И не стоять же ей здесь вечно. Уна бросила монетку сидевшей на шарманке обезьянке и перешла на противоположную сторону улицы.

Уна вошла в пивную. Здесь было тепло и сильно пахло прогорклым пивом. Освещение было очень тусклым, но даже при нем Уна сразу узнала Бродягу Майка, сидевшего за дальним столиком. Перед ним стоял стаканчик с недопитым бренди. Небольшой чемоданчик лежал сразу за его стулом. В отличие от Марм Блэй, которая очень редко проворачивала свои делишки вне своего магазина, Майк вел кочевой образ жизни и занимался скупкой краденого в пустынных проулках и заброшенных подвалах. Поскольку склад его был ограничен вместимостью чемоданчика, он не мог принимать крупные вещи вроде меховых манто или мраморных ваз. Но если вору надо было быстро избавиться от дорогой безделушки – кольца с бриллиантом, золотых часов или запонок, – не было ничего лучше, чем сбыть их Бродяге Майку. Поговаривали, что за год он отмывает несколько тысяч долларов!

Кроме Уны в пивной была еще только одна женщина – морщинистая пожилая официантка, – и все посетители тут же уставились на Уну и провожали ее взглядами, пока она неторопливо шла к Бродяге Майку. Гомон и звон пивных кружек резко стихли. Где-то на улице опять раздался гонг кареты скорой помощи. Запачкавшийся подол юбки Уны волочился по усыпанному опилками полу.

Вместо того чтобы подсесть за столик Бродяги Майка, Уна подсела за соседний столик к мужчине средних лет с огромными навощенными усами.

– Вы не предложите мне выпить?

Мужчина удивленно моргнул, но в следующий момент резко вскочил из-за стола, едва не опрокинув стул, и помчался к бару. Когда он удалился на достаточное расстояние, Уна шепнула Бродяге Майку:

– У меня есть кое-что интересное для вас!

Говоря это, Уна совсем не смотрела в его сторону, но по тому, как он слегка прищелкнул