Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

Через пару танцев удалось снять и другую, заливая про один хороший клуб, где они смогут пропустить по стаканчику, а потом подняться к ней… Но когда другая танцующая пара слегка столкнулась с ними, Уна взяла паузу, якобы из-за того, что развязался шнурок, и улизнула через черный ход, пользуясь тем, что кавалер отвернулся.

Она пошла к дому длинной дорогой, мимо фабрик и складов на берегу Гудзона. Запонки были легкой добычей. Но особенно ее грела мысль о том, что она обвела вокруг пальца лощеного зазнайку, полагавшего, что охотник – это он, а Уна – его очередная легкая добыча. Только вот снимать запонки вовсе не значило залечь на дно, как предписывают правила. Так что придется придержать эти запонки несколько дней, чтобы не вызывать подозрений у Марм Блэй.

Или… Уна широко улыбнулась, несмотря на порыв ледяного ветра от реки. В это время года здесь часто объявляется Бродяга Майк. А Марм Блэй об этом знать не обязательно.

Глава 6

Весь следующий день Уна провела в мастерской за магазином, аккуратно удаляя гравировки с различных безделушек из драгоценных металлов. Тупая и монотонная работа. Уне не терпелось снова выйти на улицу.

То и дело звонил дверной колокольчик. Приходили и покупатели, и продавцы. Всякую мелочь Марм Блэй сбывала прямо с прилавка вместе с законно приобретенным товаром. А крупные, уникальные, и дорогие предметы отправлялись на переплавку или откладывались для продажи какому-то конкретному клиенту.

Уна не переставала восхищаться проницательностью и хваткой Марм Блэй, хотя ее и тяготил постоянный контроль. Конечно, какая-то доля от доходов от перепродажи вещей, что она приносила в магазин, шла на подкуп олдерменов и полицейских, которые по большей части закрывали глаза на делишки Уны и ее коллег. Если бы Уну арестовали вчера, то к этому моменту уже наверняка отпустили бы под залог. И скорее всего, обвинения были бы очень быстро сняты. А даже если нет – у Марм Блэй были всегда наготове адвокаты.

Но ведь Уну таки не арестовали вчера! Она сумела вывернуться сама, сама обхитрила копов! Конечно, такая простушка, как Дейдре, не могла обойтись без покровительства. Дейдре так и не стала настоящей воровкой, да и не очень стремилась.

Уна же хотела большего. Чего именно, она еще не до конца сформулировала для себя. Но она точно ничего не добьется шлифовкой и полировкой. Здесь она всего лишь марионетка. Занавес опускается, посетители расходятся, а деньги всегда достаются ей – Марм Блэй.

Ну, ничего! Сегодня вечером Уна тоже насладится звоном монет. Вчерашние запонки стоят не меньше сотни. Бродяга Майк не даст ей больше тридцати. Может быть, сорок пять, если она пообещает приносить ему часть товара и дальше. И уж эти денежки Уна сразу все положит в копилочку. Не станет ни пропивать, ни проигрывать. Ну, может, позволит себе поужинать в «Дельмонико». Стейк со спаржей под голландским соусом и итальянское мороженое на десерт. Рюмочка ликера.

Конечно, придется приодеться и найти мужчину, иначе в ресторан не пустят. Уна уже чувствовала во рту сладость ликера.

* * *

К вечеру Уна закончила обрабатывать набор серебряных бокалов. Теперь их прежний владелец ни за что не опознает их.

– А у тебя глаз наметан, шейфеле! – сказала явно довольная работой Марм Блэй.

– Тогда я пошла?

– Вечно ты спешишь…

– Я… хотела успеть на рынок до закрытия. Они продают там в это время треснутые яйца за гроши.

Марм Блэй кивнула и помахала Уне рукой. Та подхватила пальто, почувствовав, однако, какое-то странное, еле заметное покалывание от взгляда в спину. Чувство вины? Но это же всего лишь пара запонок, а торговля Марм Блэй и без этого идет превосходно. Уна пробормотала «гут шабес»[15] и выбежала из магазина, боясь передумать. Вчера, увидев, как мальчишку тащат в полицию, она забыла правило номер один: каждый сам за себя! Больше этого не повторится.

* * *

На улице было довольно холодно, по небу медленно плыли серые тяжелые облака, шел легкий снег. На случай, если Марм Блэй или кто-то еще смотрит за ней, Уна пошла к дому по Хестер-стрит, то и дело отбиваясь от оборванцев с метелками, настойчиво предлагавших за пару монет расчистить перед ней слякоть.

Улица уже кишмя кишела лоточниками, наперебой расхваливавшими свой товар. Жестяные кружки по два цента! Шляпы за четвертак. Истрепанные пальто – совсем как новые! – всего за доллар! Запах свеженатертого хрена и теплого хлеба смешивался с вонью из канализационных люков. Совсем близко раздалось конское ржание и гонг кареты скорой помощи[16] – и та пронеслась мимо Уны, забрызгав ее грязью.

– Да чтоб вас! – недовольно выругалась Уна, отряхивая юбку и пальто. Когда она впервые увидела кареты скорой помощи – пару десятилетий назад, – они показались ей настоящим чудом. Сейчас же это была очередная раздражающая помеха.

Дома Уна застала ссору по поводу того, чья очередь выносить ведро с золой.

– Я на прошлой неделе выносила! – сразу выкрикнула Уна, чтобы они даже и не думали вовлекать ее. Она повесила пальто на крючок и сразу пошла в спальню. С третьего раза ей таки удалось зажечь свечу. Как только свеча разгорелась, Уна плотно закрыла дверь.

Уна знала своих соседок уже много лет. Дейдре вообще с двенадцати лет. Они выпивали вместе. Много раз шумно ссорились и мирились. Много лет работали в паре. Ближе друзей у Уны не было. Но все же она не доверяла им. У каждой из них были свои тайнички с деньгами: в стене, под половицей или еще в каком-нибудь укромном месте квартиры. Уна даже спала не снимая обуви – это вошло у нее в привычку с тех времен, когда она вынуждена была спать на улице.

У нее не было выбора. Вскоре после смерти матери ее с отцом выселили из квартиры за долги. Отец даже не предпринимал попыток найти хоть какую-то работу. Целыми днями пил, пропивая то немногое, что у них осталось. Продано и пропито было все – от огромной хрустальной вазы и серебряного чайного сервиза, привезенного прабабушкой Каллахан из Ирландии, до кружевных чулочек, вышитых маминой рукой, и фарфоровой куколки, которую отец сам же подарил Уне на прошлое Рождество. Они переехали в дешевую меблированную комнатушку, а затем и в ночлежку в районе Пяти Углов. К тому времени Уна уже научилась воровать из карманов отца мелочь, чтобы покупать хлеб, молоко и картошку.

А ведь было время, когда Уна ходила в школу, брала уроки игры на фортепиано и вышивала крестиком… Теперь же она целыми днями бродила по улицам, выпрашивая уголь и копаясь в мусорных баках. К тому времени, когда она возвращалась домой, отец уже, как правило, выпивал в какой-нибудь дешевой забегаловке. Однажды она вот так же открыла дверь в их убогую комнатушку и обнаружила, что даже остатков их скромного имущества нет. Все забрали в счет долга за жилье. А в комнатушку уже вселилась другая семья. Все, что осталось у нее от прошлой жизни, – это та самая мамина камея, которую Уна всегда носила с собой. Уна искала отца допоздна и наконец нашла его в одной вонючей дыре – настолько пьяного, что он даже не узнавал ее. Все вокруг потешались над Уной, пока она умоляла отца и пыталась поднять его на ноги. В конце концов Уна сдалась. Выудила всю мелочь из его карманов и ушла в холод ночи.

Днем у Пяти Углов жизнь кипела и бурлила. Ночью все здесь было зловещим и страшным. Она нашла более-менее уединенный уголок на заднем дворе одной из ночлежек, но так и не смогла уснуть. Как только она проваливалась в сон, ее будило какое-нибудь шуршание, скрип или вскрик. Следующая ночь прошла не лучше. Она иногда спала днем, но ее неизменно будили копы, тыкая носком ботинка или дубинкой.

Опыт – учитель, не прощающий даже мелких огрехов, но Уна схватывала, что называется, на лету. Однажды кто-то украл ее ботинки, которые она перед сном сняла и поставила рядом. С тех пор она никогда не смыкала глаз, прежде не спрятав все ценное или не привязав его к своему телу. Она некоторое время жила вместе с речными