От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

class="p1">Теперь оставалось лишь ждать, какое решение примет властитель Коканда. Чтобы не терять время даром, Федченко собирал насекомых. Особый его интерес вызвали клоп-стенолемус и местный таракан.

«Клоп этот довольно большой, но тонкий и до крайности нежный, густо покрытый тончайшими волосками. Этот вид клопа родственен двум формам: одна из них была найдена в Мексике, другая – на острове Целебес», – писал в своих отчетах молодой ученый.

О тараканах он писал так: «Отсутствие наших тараканов в жилищах – факт чрезвычайно любопытный и совершенно опровергает рассуждения тех, кто силится доказать, что черный таракан распространился в Европе через Сибирь из Туркестана… Точно так же несостоятельно и мнение, что отечество постельного клопа – Туркестан. До прихода русских там не было вовсе постельного клопа».

Далее Федченко делает интересное заключение, характеризующее степень фантазийности представлений о Центральной Азии в России и на Западе: «Вообще указание на Туркестан как на родину домашних или сопутствующих человеку животных и растений было в большом ходу. При неизвестности страны удобно было указывать на Среднюю Азию как на их колыбель. Результатом нашего путешествия является совершенно обратный вывод – Туркестан почти все животное и растительное население получил из соседних стран».

…Читая письмо Кауфмана, Худояр удивился, что приехавший к нему молодой юноша «изучает жизнь и характер всех тварей и растений, созданных всемогущим Богом, и пользу, которую они приносят людям».

Отложив письмо, Худояр нахмурился:

– Виденное ли дело, чтобы кто-то изучал жизнь букашек и смотрел, как растет трава? Понятно, что Ярым-падишах прислал мне своего соглядатая. Но зачем он еще и обидел меня столь глупым обманом?

Затем Худояр пожелал лично увидеть русского путешественника. Жену Федченко, разумеется, вместе с мужем к хану не допустили.

На прием Федченко надел припасенный для такого случая фрак. К его удивлению, Худояр встретил его сидя не на троне, а на одеяле, расстеленном прямо на полу и в шубе…

Когда Федченко представился, Худояр поинтересовался:

– Ярым-падишах пишет мне, что ты познаешь жизнь бабочек и мух. Правда ли это?

– Это правда?

– Но зачем тебе это надо?

– Чтобы лучше понимать весь окружающий мир

– Но зачем? Неужели тебе больше нечем заняться? – еще больше удивился хан. – Занимайся лучше больше своей женой!

Затем подумав, хан спросил:

– А нашел ли ты что-нибудь интересного в моей земле?

– Да нашел! – с готовностью ответил Федченко. – У вас очень необычные клопы и почему-то нет русских тараканов!

После этого в приемной зале повисло молчание. Худояр переваривал услышанное.

– Куда хочешь поехать? – спросил он после долгой паузы.

– В горы Памира!

Худояр улыбнулся. По его мнению, настоящему лазутчику в горах делать было нечего. Лазутчики всегда стремятся пробраться в большие города, а еще лучше в ханский дворец. Поэтому пусть этот странный русский едет в горы: чем дальше от Коканда, тем лучше!

После этого на Федченко надели дорогой парчовый халат.

Но Худояр был не так прост, чтобы полностью доверять этому молодому русскому. После завершения аудиенции он приказал начальнику стражи:

– Утрой присмотр за этим московитом. И не верь, когда он будет говорить, что ищет наших клопов и своих тараканов. Это, видимо, самый хитрый из лазутчиков Ярым-падишаха!

Спустя некоторое время Федченко получил и ханскую охранную грамоту: «Правителям, аминам, серкерам и другим начальствующим лицам округов Маргелана, Андижана, Шариханы, Аравана и Булакбаши и городов Оша, Уч-Кургана, Чемиана, Соха, Исфары, Чарку и Воруха да будет известен сей высочайший приказ: шесть человек русских, и в числе их одна женщина, с семью служителями едут видеть гористые страны, почему повелевается, чтобы в каждом округе и в каждом месте их принимали как гостей, чтобы никто из кочевников-киргизов и оседлых узбеков не трогал их и чтобы упомянутые русские совершили свое путешествие весело и спокойно. Это должно быть исполнено беспрекословно».

Уже перед самым отъездом Федченко побывал в гостях у Султан Мурадхбека, родного брата Худояр-хана. Султан Мурад властвовал над Маргеланским бекством. Установить с ним хорошие отношения было чрезвычайно важно. Алексей слышал от кокандцев, что брат правителя очень умный и толковый человек, и при личной встрече он в этом полностью убедился. Маргеланский бек оказался приветливым хозяином и любезным собеседником.

* * *

Двигаться к Памиру из Коканда было рационально в восточном направлении. Однако маршрут, доложенный кокандскому хану, предполагал сначала путь к Исфаре, а потом еще южнее, к Зеравшанскому леднику, и уже оттуда – на восток. Трудно сказать, зачем это было нужно, если не думать об определенной конспирации от англичан. Зато, пройдя этим путем, Федченко сделал важное географическое открытие – обнаружил ледник, которому дал имя своего университетского профессора и президента Общества любителей естествознания Григория Щуровского.

И все же цель была иной – добраться до гребня Алайского хребта и увидеть то, что скрывается за снежной стеной.

Надо сказать, что во время всей экспедиции Федченко отчаянно мешали приставленные ханом сопровождающие. Они все время пытались увести Федченко с неудобных троп к сытым кишлакам.

Однажды, застав врасплох разведчика с компасом в руке, кокандцы спросили, что тот делает.

– Это прибор для настройки часов, – нашелся Федченко.

А чтобы окончательно успокоить соглядатаев, Алексей Павлович, зная восточную психологию, работу с приборами поручил жене.

Можно ли женщине поручать важное, секретное дело? В руках Ольги Федченко и компас, и буссоль не казались столь подозрительными.

Где хитростью, а где настойчивостью, но Федченко все равно добивался соблюдения разработанного им маршрута. Перейдя через Алайский хребет, путешественники спустились в Алайскую долину и стали первыми европейцами, кто увидел ее. Тогда же Федченко совершил главное открытие своей жизни – первым описал дотоле совершенно неизвестный Заалайский хребет и дал имя Кауфмана его главной вершине, взметнувшейся на 7134 метра…

Но уйти высоко в горы не удалось, так как к этому времени подошло к концу продовольствие. Федченко досадовал, что его мечта быть на Памире не осуществилась. Удалось исследовать лишь северную окраину «Крыши мира» – Заалайский хребет.

В маршрутных съемках Федченко применял карманную буссоль Шмалькальдера, малую (лядуночную) мензулу с диопрами и штативом в виде палки. Мензулой Федченко, однако, пользовался очень редко, и углы поворотов маршрутов определял главным образом с помощью буссоли; пройденное расстояние не измерялось, а приблизительно вычислялось по времени, затраченному на переход.

Помимо работы по составлению карт Федченко, как настоящий разведчик, занимался изучением политико-административным делением памирских земель. Так он определил, что северная граница Шугнанских владений подходит близко к Алаю, от которого их отделяла лишь долина реки Муксу. В своем разведывательном отчете А.П. Федченко писал: «К сожалению, незнакомство кокандских киргизов, по крайней мере тех, с которыми я встречался, с долиной