Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Вот эта ночь и запомнилась мне на всю жизнь. По договоренности встреча должна была произойти в доме поляка в 12 ч ночи. Мы все были готовы, но в 12 ч никого не было, прошло еще 2 часа, опять никого, тогда мы влезли в убежище и стали ждать. Часа в 3 ночи через отдушины мы услышали какие-то шаги сверху, через некоторое время слышим голос хозяина-поляка дома: «Выходите, за вами пришли». Нас было 5 человек (Алексей, Николай, Сергей, я и поляк – Манек). Алексей схватил автомат и полез на выход, но, наверху услышав немецкую речь, быстро вполз обратно в землянку. Впопыхах оставил сверху автомат.

Мы поняли, что кругом фашисты и находимся в ловушке, из которой, казалось бы, нет никакого выхода. В первый момент возникла мысль – взорвать гранаты и погибнуть, но тут же эта мысль была отвергнута. Сдаваться – ни за что, было наше решение. Мы приняли единственно правильное решение – принять бой. Долго мы не отвечали на выкрики сверху, тогда фашисты открыли стрельбу по входу в убежище, но пули нас не задевали, т. к. мы прижались к одной стенке тайника.

Николай крикнул: «Не стреляйте, мы выходим и бросаем оружие». Стрельба прекратилась сразу же. Николаем была брошена в хлев взведенная граната, которая тотчас же взорвалась. Среди фашистов поднялась паника (они этого не ожидали), началась беспорядочная стрельба. Выскочив из убежища, мы бросили остальные гранаты и побежали в разные стороны.

В побеге я был ранен (в лопатку и ногу), но бежать не переставал, слышны были крики: «Вот кровь, они побежали в эту сторону» и др. Я бежал и бежал, а крики оставались все сзади, дальше и тише.

С громадными трудностями мне пришлось перебираться к другим знакомым нам полякам. Днем приходилось скрываться в стогах сена, соломы, ночью же двигаться.

Никогда не забуду того дня, когда после того, как я пробежал километров 10–12 от места боя, меня нашли в стоге соломы поляки. Весь день я пробыл в этом стоге, к вечеру слышу, как к стогу подъехали поляки и начали нагружать солому. Я слышу, как солому начинают брать ближе и ближе к моему месту нахождения. Тогда я поднялся, говоря: «Подождите, здесь человек». Поляки были удивлены, но, узнав, кто я, отнеслись ко мне сочувственно, перевязали раны, накормили. Несколько ночей я продвигался до знакомых поляков (последние километры приходилось буквально чуть не ползти).

Здесь я встретил невредимого Алексея и узнал следующее. Оказывается, это были не советские партизаны, а предатели, используемые фашистами для вылавливания советских граждан и маскировавшиеся под «советских партизан»[137]. В этом бою Николай (сибиряк), Сергей (москвич) и хозяин-поляк были убиты. Манек был ранен в руку.

Вскоре нас с Алексеем освободила Советская Армия, Алексей сразу же пошел воевать, я же по причине ранения не мог этого сделать.

Не знаю я дальнейшей судьбы Алексея (фамилии не помню), помню, что он из Воронежской области. Не имею я связи и с теми поляками, которым обязан жизнью. Этот случай подробнее был опубликован в журнале «Польша», но никаких откликов на свою статью я не получал.

Тимофеев А. И.

14 июля 1961 г. г. Фрунзе

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 73. Л. 82–87.

№ 75

Имя его неизвестно, подвиг его не должен быть забыт

Дорогая редакция! Я ни разу не писал письма в редакцию и вот решился. Может, письмо мое будет смешное и непонятное. Дело в том, что в настоящее время радио и печать уделяют много внимания героям Великой Отечественной войны.

Я хочу рассказать о солдате, погибшем без вести, хотя и погиб он геройски.

Дело было так. На оккупированной немцами территории Орловской области Глазуновского района совхоз «2-я пятилетка», поселок Руда. В нашем доме находился штаб или еще какое немецкое военное заведение, знаю, что там были все старших чинов офицеры.

Был летний теплый вечер. К дому (штабу) подъехал мотоцикл. Сзади немца сидел связанный человек. В поселке сразу произошла суета, забегали немцы, стали строить в колонны пленных. После я точно не помню, что было. Только этот человек был посажен в крытую железом машину. Машина стояла в огороде сзади нашего дома. После из рассказа пленных выяснилось, что этот человек тоже был пленным и работал на машине у немцев. Потом добился доверенности немцев и с группой товарищей решил сделать побег из плена, но на линии фронта они каким-то образом попались. Товарищей его расстреляли на месте, а его, как руководителя (он, кажется, был или офицером или коммунист [ом]) этой группы, привезли в ту часть, где он находился до побега. Три дня он просидел в машине. Моя мама в окошко машины подавала ему сигареты, выпрошенные у немцев под разными предлогами, и спрашивала, «что с тобой будут делать?» – Он отвечал, что ждут какое-то высокое начальство. И вот настал день, когда выстроили всех пленных и всех немцев. Помню, немцы чистили сапоги по-быстрому и становились в строй. После строем всех вывели на луг около небольшого ручья и там публично перед глазами всех, связанного, расстреляли. Интересно, один немец (он немного говорил на русском языке) отказался стрелять в этого пленного. На том месте его пленные и присыпали землей. С приходом нашей армии за этой могилой женщины очень аккуратно ухаживали. Но вот время проходит, и жизнь течет по-своему. Кажется, это было в 1950 году, когда у нас в совхозе стали организовывать в центре совхоза братскую могилу. И по рассказам местных жителей и, конечно, с участием ребят, в том числе и я был, стали раскапывать могилы, где были наспех похоронены наши воины.

После всех с почестью и салютом похоронили в братской могиле. А когда предложили раскопать могилу этого пленного, то руководитель из района (Глазуновки) сказал: «Он не заслужил быть в братской могиле. Таких мы вместе не кладем». Это очень обидело нас, но мы были бессильны. Вот и все, я описал очень кратко. Потому что я плохо помню, ведь я с 1936 года рождения и то время очень смутно помню. Но мне, кажется, он геройски погиб. И у него были родные, может, их тоже презирают, не зная, как погиб этот человек. Его могилу не стали увековечивать, там копали торф. Но мне жаль, что так (он) погиб, что даже никто не знает его имени и фамилии.

Вот, дорогая редакция, я давно думал и мечтал: ведь, наверное, есть живые люди, у которых на глазах расстреляли его, и они знали его и за что