Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

– «В Австралию»! – с насмешкой передразнил его рыбак, но, кажется, начал трусить.

– Да-да! Возьму тебя и доставлю в полицию! – кричал коронный лоцман.

Англичане рассорились.

Капитан приказал взять коронного лоцмана, а рыбаку заплатить за услуги.

Коронный лоцман выбросил сумку рыбака из рубки.

– Не давайте ему ни пенни, капитан. В полицию его! – вмешался он в разговор, краснея до корней волос. Видно было, что человек этот не даром зарабатывал кусок хлеба и за свое стоял крепко. – В Рамсгите свезите его на берег, капитан, и отдайте полиции! – не мог он успокоиться. – Разве у вас даровые деньги? И не давайте ему… Что будет, если допустим этих бездельников! Теперь все объявляют себя лоцманами.

Рыбак тоже рассердился и стал доказывать, что за оскорбление сам может пожаловаться, что полиция ему ничего не сделает, что каждый может помочь.

– Ответите перед законом! Прошу вас, капитан, не давайте ему денег, – решительно становясь между рыбаком и Невельским, сказал лоцман.

– Что вы толкаетесь, – разъярился вдруг рыбак.

– Вон! Вон! Сейчас же вон! – впал в бешенство лоцман.

В Рамсгите бросили якорь. Рыбак сказал, что отказывается от платы, просил извинения у капитана и, ругая коронного лоцмана, пошел в шлюпку.

Казакевич задержал его и отдал деньги.

– Нет, сэр, я не могу их принять, – с обиженным видом ответил рыбак.

Однако вскоре смирился, взял и поблагодарил.

«Пугаем людей, – подумал Казакевич, – привыкли со своими крепостными не церемониться. И тут взяли двоих!»

– Я предупреждал, Геннадий Иванович, что нужен коронный лоцман.

– Кто же их знал! – отвечал капитан.

Коронный лоцман повеселел. Его глаза просветлели, в них не заметно было и тени той свирепости, с которой они сверлили рыбака.

– Город Дил… Полторы мили от нас, – показывал он на берег. – Вон вилла сэра Веллингтона…

– Герцога Веллингтона?

– Да, герцога Веллингтона!

– Какая прелесть, господа, какой парк… Недурно бы здесь постоять на якоре.

– Живописные берега, белые скалы, обработанные поля.

– Оживился наш ковчег после дождей и ветров.

– Я впервые иду вдоль этого берега Англии, – сказал Грот.

Но многие из офицеров бывали здесь, только, кажется, тогда все было по-другому. В каждом вояже берега другой страны выглядят по-новому…

Ветер засвежел. Судно шло со скоростью десять узлов, словно почувствовало хорошего лоцмана! Небо мрачнело. Ночью начался шквальный ветер.

Глава тридцать шестая

Портсмут

Слева, над белыми скалами берега, тянулись мели, песчаные лысины на берегах. Потом стали видны зелень, пашни, сады. В подзорную трубу при дожде в этот ранний час можно было рассмотреть селения.

Справа, в глубине пролива, поднимался лес мачт. Казалось, что корабли громоздились там друг на друга. Там, вдали, виднелась сплошная серая стена портсмутского адмиралтейства, подступившая, как Петропавловская крепость, вплотную к воде.

В шесть часов утра, при сильном порывистом ветре и дожде, лоцман поставил судно на Модер-банке, за отмелью, вблизи острова Уайт. Отдали якорь.

«Мрачность», – записывал Попов в журнал.

– Здесь вы в безопасности! – сказал лоцман капитану. – Место спокойней, чем там, на рейде. При южных ветрах там бывает волнение. – Лоцман улыбнулся, и лицо его от этого стало еще свирепей, словно он хотел кусаться своими большими зубами.

Хитрый морской волк чувствовал, что командир чего-то опасается! Не надо быть полицейским или нанятым шпионом! Можно все понять из тех вопросов, которые задаются. Ничего удивительного. Военное судно! А военные суда иногда как пираты. Ведут себя подозрительно, нанимают каких-то первых попавшихся лоцманов из рыбацкой флотилии.

Но лоцману нет до этого никакого дела. Ему надо заработать и кормить семью. Не так легко все это.

Казакевич позвал лоцмана вниз. В каюте у старшего офицера хранился ящик с деньгами и документами. Он рассчитался с лоцманом. Дал еще полкроны «на чай». «Для чая!» – сказал по-английски Казакевич.

Довольный лоцман поднялся на палубу. Спустили шлюпку. Лоцман сказал капитану, что отсюда до Портсмута довольно далеко, пять миль. Не стоит идти на вельботе. Проще съехать на остров Уайт, оттуда через пролив ходит в Портсмут пароходик.

– Вам будет удобно! – добавил он. – Никаких досмотров. Но если не явитесь к коменданту, то не дадут воды. А так все остальное можете получить. Никто на вас внимания даже не обратит. – Он поблагодарил капитана, пожал руку. – Из Портсмута ваше судно едва только видно в такую погоду!

Лоцман надел клеенчатый плащ. Шлюпка пошла к берегу острова Уайт. «При чем тут чай?» – думал лоцман, глядя на приведенное им судно.

Через час Невельской, отдав Казакевичу приказания о всех возможных предосторожностях, съехал в сопровождении князя Ухтомского и мичмана Грота на берег на командирском вельботе.

«Черт знает как мы запуганы!» – думал он.

Высокий худощавый человек в шляпе придержал локоть Невельского, когда тот выходил из шлюпки.

Протягивая руку и слегка кланяясь, он проговорил:

– Два цента!

Невельской и прежде видел таких. Он знал, что в портовых городах за всякий пустяк вполне приличные на вид джентльмены выпрашивают центы у иностранцев.

Наняли экипаж, доехали до пристани и сели на пароход. Молочницы везли молоко на рынок.

По воде доносился гул из доков. Клепали паровые котлы. Выше корабельных мачт торчали кирпичные трубы. Густой дым валил из них и стлался над черепичными крышами города, над кораблями и над грязной, серой водой пролива.

Раздался гудок. Мимо «Байкала», куда-то вверх, вероятно в Саутгемптон, прошел винтовой пароход.

На отходящем берегу Уайта виднелись мелкие строения, а над береговой полосой, на холмах, в тускневшей осенней зелени садов тонули красные черепичные крыши ферм. Над белыми скалами во множестве носились белые чайки. Портсмут – потемневшие от времени и дыма угрюмые кирпичные здания, черепичные крыши, трубы, подводы, грохотавшие по булыжникам, толпы темнолицых, усатых грузчиков в шляпах и с трубками в зубах.

Невельской с офицерами поехал к консулу. Ему хотелось узнать скорей, что есть из Лондона, – он даже не замечал, где едет, какими улицами, не помнил, как представлялся консулу, называл офицеров… Не заметил, что в такую рань обрушился на консула как снег на голову. Оказалось, что политические события развиваются в прежнем направлении. В Англии спокойно, никакого ухудшения отношений с Англией нет.

Инженер Швабе писал из Лондона, что машина, устроенная по методу Робинзона, есть, ее можно купить и поставить на баркасе, но нет котла, а чтобы сделать котел, нужно употребить два месяца времени, а поставить машину и приспособить к баркасу архимедов винт никто не берется ранее двух с половиной месяцев…

От досады капитан готов был разорвать и бросить это письмо. Ведь писано было инженеру Швабе из Петербурга два месяца тому назад! Неужели нельзя было побеспокоиться. Никто ничего не желал делать. Вот где революция нужна!

Невельской сказал консулу, что сам поедет в Лондон. Судну предстоит переход через Атлантический океан. Надо закупить свежей провизии, белья, одеял, парусины… Спросил про поезд на Лондон и как ехать. Сказал, чтобы прислали на судно дров. Особенно срочно нужна вода.

– Водой распоряжается адмирал!

– А нельзя без адмирала?

– Не-ет! Воду доставляют на портовом боте.

Невельской давно слыхал об этом. Литке еще говорил, что воды не доставляют, если не явишься, но что тут на мелочи внимания не обращают и зря не придираются. И лоцман это повторил.

Не хотелось ехать к адмиралу, не хотелось отвечать на вопросы. Могут спросить, почему судно не салютовало. Почему? Да потому, что нам черт знает что мерещится! Все получалось как-то нехорошо…

Магазины уже открыты, на тротуарах и на мостовой движение.

В городе ветер незаметен, гораздо теплей, чем на море. Временами проглядывало солнце.

Проезжали конные омнибусы, отвозившие пассажиров в Саутгемптон и на железнодорожный вокзал.

Моряки заехали в магазин, отдали хронометры на проверку и покатили в адмиралтейство.

…Адмиралу доложили, что пришло русское судно, капитан прибыл с визитом.

Адмирал взглянул на доложившего чиновника и встал из-за стола. Крупным шагом вышел на середину комнаты и сказал:

– Просите.

Вошли Невельской и юнкер князь Ухтомский. Оба в парадной форме. Капитан в орденах. Оба молоды.

Невельской представился, доложил по-русски о прибытии судна. Ухтомский переводил.