Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Тогда вам следует не затягивать дела, а готовиться к отплытию! – высказался Лазарев.

– Нет! – замотал головой Гейден. – Первый отряд поведете на Родину вы, Михаил Петрович. Что касается меня, то я уйду на Балтику с последним отрядом!

В словах вице-адмирала сквозило желание избежать участия в событиях на пороге которых стояла Греция. Разоренная многолетней истребительной войной страна стояла на пороге новой войны, на этот раз братоубийственной Гражданской. Пока президент Каподистрия боролся за освобождение от турок, он пользовался поддержкой населения. Однако, едва независимость была завоевана попытка Каподистрии дальнейшей централизации власти столкнулась с интересами многочисленных земледельческих и судовладельческих кланов. Не имея ни армии, н денег центральное правительство не имело рычагов правления своевольными подданными. В отчаянии Каподистрия вынужден был прибегать к помощи союзников: французской армии и русского флота. «Появление флага Российского достаточно для обуздания сих к безначалию привыкших людей». – Писал Каподистрия Гейдену в октябре 1829 года, прося немедленно направить корабли к острову Саламин, где бунтовали не получавшие жалование повстанческие части. Корабли к Саламину Гейден, разумеется, послал, а сам написал письмо императору Николаю с «чувством глубочайшего благоговения и благодарности, что немало желал бы возвратиться с эскадрою в отечество, дабы представить ее в том виде, как здесь она содержится…» В ответ император прислал весьма снисходительный ответ.

Не теряя времени, Гейден инструктировал Лазарева.

– В начале февраля выйдете с Пороса на Мальту. Там загрузитесь оставшимися нашими припасами и, не теряя времени, правьте уже прямо до самого Кронштадта!

– Это дело нехитрое! – усмехнулся начальник штаба, бросив взгляд на раскатанную на столе карту.

Гейден понимающе кивнул. Для опытнейшего Лазарева, за плечами которого было два кругосветных плавания, переход вокруг Европы на самом деле был не более чем вполне заурядное плавание.

По стеклам кормового балкона стекала вода. Осень 1829 года не баловала хорошей погодой. Пробиваться к Гибралтару предстояло сквозь непрерывные шторма.

К непогоде на переходе готовились, но испытать в пути все равно пришлось не мало.

* * *

Пожалуй, лучше всех сказал об итогах Наваринской кампании русского флота наш замечательный дореволюционный историк флота Н.Д. Каллистов. Пусть простит меня читатель за весьма пространную цитату, но она, как нельзя лучше подводит итог действиям русского флота на Средиземном море: «В закончившейся в такой обстановке (противостояния с английской эскадрой) войне, русский флот в средиземном море сыграл свою, далеко не последнюю роль. Предшествовавший войне Наваринский бой, в котором наша эскадра принимала такое выдающееся участие, нанес Турции тяжелый удар – ослабление оттоманского флота, что значительно способствовало свободе действий в Черном море адмирала Грейга, содействовавшего армии. Десятимесячная блокада Дарданелл, оставившая всякий подвоз к Константинополю съестных припасов из Египта и Архипелага, не только вызвала в столице Турции тяжелый продовольственный кризис, который нельзя было не считать одним из факторов принуждения султана к миру. Но не позволила Турции доставить морем подкрепления своей армии – из Малой Азии и Египта. Наконец, самое сосредоточение наших эскадр у Дарданелл, одновременно с нахождением Черноморского флота вблизи Босфора, и с наступлением армии к Константинополю, явилось особенно внушительной демонстрацией – именно по идеальной стройности завершенного стратегического плана, в котором армия обоими своими флангами опиралась на флот.

Разнообразие блестяще выполненных политических задач (исполнение обязательств, принятых Россией на лондонских конференциях, труды по устроению возрождавшейся Греции, самостоятельные выступления в защиту христиан на Крите, уложение обостренных отношений с западными державами и многое другое, доставшихся на долю графа Гейдена и отчасти Рикорда, заставляет признать за ними, помимо их достоинств как флотоводцев, и выдающийся политический талант, проявленный в самый тяжелой обстановке, с тою же прямолинейностью в ограждении достоинств и интересов России, какою были так славны кампании Ушакова и Сенявина.

В этом смысле как граф Гейден и Рикорд, так и подчиненный им флот достойно поддержали в Средиземном море русское имя, прославленное еще со времен императрицы Екатерины Великой Спиридовым…»

Часть третья

Годы и судьбы

Глава первая

Трагедия «Фершампенуаза»

Осенью 1830 года по приглашению Николая Первого Россию посетил вице-адмирал Кодрингтон. Император принимал со всем радушием, на которое только был способен. В этом был свой большой политический резон. Если в Англии Кодрингтона травили, то в России его чествовали, если в Англии ему не могли простить Наварина, то в России показывали, что подвиг его не забыт!

Вместе с императором Кодрингтон ездил в Кронштадт смотреть своих "старых друзей": "Азов, "Иезекииль", "Александр Невский" и "Гангут", только недавно вернувшихся из четырехлетней средиземноморской компании. Кодрингтон очень хотел увидеться с Гейденом, но того в столице не было. В день третей годовщины Наварина вице-адмирал покидал Россию… Из письма Кодрингтона своей жене: "Мы покинули Петербург в самый день Наваринской битвы. Я боялся, что не встречусь с нашим другом Гейденом, к счастью случилось иначе… Не правда ли, странно, что я уезжаю из Петербурга, а Гейден приезжает сюда в день Наваринской годовщины!… Гейден приготовил мне обед, меня встретили все наваринские офицеры… Мы пили за здоровье Государя, за здоровье трех адмиралов-наварицев… Каждый тост сопровождался салютом. без пушечной пальбы, но пили "ваше здоровье и всего вашего семейства". Встреча наша была очень дружна, но очень коротка. Оба мы спешили, но оба чувствовали, что никогда в жизни друг друга не забудем".

* * *

Уже при подготовке к возвращению на Балтику, Рикорд представил капитана 1 ранга Платера как лучшего из командиров кораблей к назначению на должность своего младшего флагмана с одновременным присвоением контрадмиральского звания "за боевые отличия". Вместо Платера новым командиром "Фершампенуаза" был назначен старший офицер корабля капитан-лейтенант Антон Борташевич, также проявивший себя за время похода грамотным и умелым офицером. Однако, принимая во внимание малую опытность Барташевича как командира линейного корабля, Платер большую часть времени старался держать свой флаг именно на "Фершампенуазе", опекая и наставляя молодого командира. Что касается самого Барташевича, то назначение в капитан-лейтенантском чине командиром линейного корабля открывало перед ним самые радужные перспективы. Самостоятельная должность, на которой штатный чин превышает его собственный на две ступени, да об этом мог, пожалуй, мечтать каждый из офицеров Средиземноморской эскадры. Вспомним, что во время этой же Средиземноморской экспедиции, отличившийся в Наваринском сражении лейтенант Павел Нахимов, за совершенные подвиги был награжден Георгиевским крестом, произведен в капитан-лейтенанты и назначен командовать трофейным корветом "Наварин". Но ведь корвет – это судно всего-навсего третьего ранга, а линейный корабль – первого! При этом