Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Последними Адрианополь покидал геодезический отряд полковника генерального штаба Дитмаса. В считанные недели русские геодезисты проделали огромнейшую работу, проведя топографическую съемку Болгарии, Балкан, Румелии и особенно Дарданелл. Теперь у русской армии были точнейшие карты всей европейской Турции.

Из указа императора Николая Первого: «В ознаменование толиких заслуг ваших Престолу и Отечеству, повелеваю носить всем, участвовавшим в военных действиях против турков в 1828 и 1829 годах, установленную мною особую медаль за турецкую войну, на ленте Свяятого Великомученника и Победоносца Георгия».

Медаль «За турецкую войну»

Историки, почему-то, всегда говорят о русско-турецкой войне 1828–1829 годов скороговоркой. Несколько общих фраз и все! А потому у большинства из нас возникло впечатление, что и сама эта война была какая-то несерьезная и весьма легкая. Увы, это глубокое и опасное заблуждение. Война 1828–1829 годов была на редкость тяжелой и кровавой. Думается, что те, кто читает данную книгу, может в этом убедиться сам. Ну а то, что война эта была столь победоносно завершена, делает еще большую честь русскому оружию!

Наварин и последующие за ним события русско-турецкой войны изменили не только карту Европы, они изменили сознание многих народов, открыв им путь к свободе и независимости. Отныне, никто и никогда их уже не сможет поработить!

Сподвижник Меттерниха и многолетний враг России австриец Фридрих Гентц пространно, но весьма объективно высказался об Адрианопольском договоре: «Умеренность – понятие относительное, но в случае, сходном с настоящим, оно должно одинаково распространяться как на победителя, так и на побежденного. В сравнении с тем, чего могли требовать русские и требовать безнаказанно, они требовали мало. Я не говорю, чтобы у них достало силы разрушить турецкое царство в Европе, не подвергаясь европейскому противодействию. Но они могли потребовать уступки княжеств и Болгарии до Балкан, половины Армении и вместо десяти миллионов червонцев – пятьдесят, причем ни Порта не имела бы власти, никто-либо из Добрых друзей ее серьезного намерения этому воспрепятствовать. Конечно, Император неоднократно уверял, что он не хочет завоеваний в этой войне. Но от подобных уверений легко отречься при содействии сотни дипломатических тонкостей, и если бы даже голос нескольких честных людей обозвал его вероломным, зато несравненно сильнейшая часть глубоко испорченного общественного мнения громко приветствовало бы его. Представляется вопрос: что могло побудить Императора не переступать границ, предписанных им его генералам и дипломатам? Любовь ли к справедливости, великодушие, благоразумие, или соображения, касающиеся отечественных условий, или же другие какие-либо причины? Одно остается несомненным, что он мог бы пойти далее, чем пошел в действительности, и сторонники его политики имеют, поэтому, полное право восхвалять его умеренность».

Сам император Николай, принимая прибывшего турецкого посла Галиль- пашу, сказал так:

– Пусть султан убедиться, что его друзья находятся не где-либо, а именно в Петербурге, а самый верный из всех – это я! Я хочу, чтобы Оттоманская империя была сильна и процветающая!

Николай Первый был искренен. Он тут же согласился сократить контрибуцию на два миллиона и великодушно отказался от десятилетней оккупации Придунайских княжеств.

– Вы воистину самый великий и благородный государь! Пусть Аллах продлит ваши годы на земле и дарует счастье вашему народу! – пал на колени растроганный Галиль-паша.

Уже через два года, когда Турция окажется в критической ситуации, из-за восстания египетского паши, русский царь на деле докажет верность своих слов. Черноморский флот под началом адмирала Лазарева спасет Высокую Порту от полного развала.

22 января 1830 года в Лондоне постановили признать Грецию полностью независимым государством. Протокол помимо России подписали Англия и Франция. А в 1932 году на греческий престол вступил баварский принц под именем Оттона Первого.

* * *

Настало время возвращаться в родные пределы и кораблям российской Средиземноморской эскадры. Свой долг вдали от Родины они выполнили с честью.

Перед уходом эскадры из Средиземного моря произошел весьма любопытный случай. В приморском городке Навалио стояло несколько наших судов, и местные власти попросили командиров выставить часовых для поддержания порядка. Командиры пошли навстречу. Часовые были поставлены у портовых складов, у арсенала и на мосту через речку. Вместе с нашими стояли и греческие часовые. На мосту вместе с греком был поставлен матрос Морозов. Служба караульная на мосту была не сложной, стой да смотри вокруг. Время караула уже подходило к концу, когда Морозов услышал истошные крики, а потом увидел мчащегося к мосту разъяренного быка. Непонятно, что вывело быка из себя, но он мчался во всю прыть, и все живое разбегалось в страхе. Подбежав к мосту, бык помчался дальше. Часовой-грек сразу же почел за лучшее кинуться в реку. Морозов же, как и подобает часовому, остался стоять на старом месте. Увидев впереди человека, бык ринулся на него. Ружье часового было заряжено, но палить матрос не стал. Когда бык подбежал к Морозову, он спокойно взял ружье «на руку» и одним движением вогнал ему штык между рогов. Мгновение и бык замертво свалился у ног матроса. Смотреть на русского храбреца и на поверженного быка сбежался весь город. Набежали не только греки, но и бывшие в порту англичане и французы. Последние полчаса Морозов достаивал по д нескончаемые аплодисменты и крики «браво». Тогда же местный муниципалитет отписал благодарственное письмо Гейдену, а тот, в свою очередь, сообщил о храбром матросе царю. Николай пожаловал от себя Морозову за молодечество сто рублей, а изогнутый от удара штык велел вечно хранить во флотском экипаже.

22 октября 1829 года Гейден получил высочайший рескрипт о возвращении флота. Для поддержания порядка у берегов Греции оставлялся вспомогательный отря: линейные корабли «Фершампенуаз», «Александр Невский», фрегаты «Княгиня Лович» и «Елисавета», бриги «Улисс», «Телемак» и «Ахиллес». Всем остальным судам надлежало до 1 мая 1830 года вернуться в Кронштадт. При этом в своем письме Николай первый предлагал самому Гейдену остаться в Средиземном море. Однако в планы самого вице-адмирала это никак не входило. Грейг смертельно устал и всей душой желал вернуться домой.

– Силы мои и нервы на последнем пределе, и я просто не выдержу дальнейших здешних интриг! – жаловался Гейден своему начальнику штаба.

– Я убежденный монархист и в молодости едва не лег за это под якобинскую гильотину. Ныне же я вынужден волей судьбы устанавливать новую республиканскую диктатуру! Видит Бог, что я сделал все что мог, но есть предел и моим слабым силам!

– Но что скажет на такое своеволие император? – поинтересовался Лазарев.

– Что захочет, то и скажет! – пожал плечами