Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

в мешках мука, мороженые пирожки с черемухой мешками и мешками же мороженые пельмени. А печка! Это целый дом в доме. Пирожки принесли с мороза, разогрели в печке, и они стояли горячие, как будто только что испеклись… А какой высокий хлеб! Это не пампушки! В окнах не бумага в решетнике, а слюда или даже стекло. Печи кладут из кирпича, который делают из глины. Его обжигают, как посуду.

Потом Позь бывал у русских не раз. Когда надо было провести экспедицию, приехавшую из главного их города Петербурга, русские сами нашли Позя. Это было не очень давно. Перед поездкой Позя с Алешкой. Начальник экспедиции был из Петербурга. Позь прошел с ним весь Большой Каменный хребет. А потом ходил с другими русскими. Недавно один русский приезжал к нему из Аяна и торговал. Позь знал цену золота и знал, как его добывать.

Позь бывал в разных странах. Он встречался с китобоями, торговал с ними и не боялся их. В Иски про него говорили, что он знает язык рыжих. Все нивхи гордились, что среди них есть такой человек.

А леса Западного Сахалинского хребта все выше подымались к небу, и все круче белели громадные обрывы…

* * *

Море тихо. Чуть дует ветерок. Тыген и Чумбока обогнули южную оконечность острова.

Раннее утро. Море мерцает, все в пятнистых бликах. Вдали голубые широкие полосы вод, и чем дальше, тем они светлей, а далеко-далеко море почти белое.

В бесконечной дали – парусник, и кажется, что он стоит в воздухе, над белой поверхностью моря.

«Там светлей, скоро солнце взойдет», – думал Чумбока.

Светлые квадраты проступают из мглы на далеком голубом мысу. Это видна деревня, в которую едут друзья.

– Вон айны живут, – говорит Позь.

– Какие большие дома! – удивляется Чумбока.

– Склады. Соль там есть, водка, рис. Там японец рыбу складывает. Но дом все же не такой большой, как с моря утром кажется. У-у! Вон рыжий ходит, – говорил Позь про дальний парусник. – Но это не то судно, которое у вас было, не столько мачт…

Взошло солнце. С моря подул ветер. Лодка быстро шла к деревне.

Вскоре стали видны освещенные солнцем дома, крытые соломой, и дощатые сараи. На берегу виднелись чаны для засолки рыбы. Люди ходили по берегу.

– У всех бороды большие… – заметил Чумбока. – Но почему все люди такие лохматые и волосатые?

– Это айны! – сказал Питкен и всхлипнул.

Он вспомнил, как когда-то вот так же в лодке с товарищами приезжал он в такую же айнскую деревню на восточном берегу, чтобы высватать Хивгук. Где она теперь?

Питкен понимал, что если сейчас он ничего про жену не узнает, то надеяться больше не на что. Тогда хоть выходи на берег и кричи, кричи, обращаясь к морю… Но ведь крик не долетит туда, где жаркие края, где многолюдные города… А там, в густой толпе, рыжие китобои, может быть, ведут на продажу аинок и гилячек…

* * *

Японцы пригласили гиляков в дом. Позь, Питкен и Чумбока пошли под травяной навес, в дверь. Пришлось разуваться. Так тут полагается. Все сидят на соломенных циновках, стоят мешочки с рисом. Разные подносы с рисунками. Картинки с голыми японками. Сабли, ножи, чугуны.

У Позя кинжал за поясом и пистолет спрятан в кармане. Он разговаривает с японцами на их языке, спорит, бросает им шкурки, отбирает обратно, чуть не вырывает из рук.

«Настоящий торговец!» – думает Чумбока.

Тут тепло. Бежит ручей между сопок. Веселая тайга. Домики чистые, красивые.

Хивгук и тут нет…

Чумбока быстро сошелся с айнами. Сначала он смотрел, как они выбирают рыбу из невода. Невод был хороший, крепкий и длинный, не то что у гиляков. Только гольды на Мангму так крепко вьют бечевки.

Айны не торопясь, лениво и печально перебирали сетчатку своими черными руками. Все они, как казалось Чумбоке, были печальные или сонные.

Чумбо стал помогать. Он быстро собирал рыбу, носил ее в ведрах и корытах. Это всем понравилось.

После работы Чумбока разговорился с бородатыми.

Они были какие-то странные люди. О чем с айном ни заговоришь, тот повернет разговор на японского рыбопромышленника.

– Мы – глупые, а хозяева – умные! – говорил скуластый старик айн с сизой бородой и багровыми щеками. Глаза у него были черные и острые, как у Хивгук. По глазам казался он живым и быстрым. Но на самом деле старик был медлителен и вял. – Ум у них узнается по толщине: кто всех толще, тот самый умный.

«Ну, это не беда! – думал Чумбо. – Я видел и похуже!»

– Вот в этом амбаре у них риса много-много. Водки много. – Старик с завистью прищелкнул языком, кивая на большое дощатое здание. – Там есть все.

– А нам не дают, вот и невесело поэтому, – заметил долговязый молодой айн. – Сами едят, а нам не дают.

– А где же японцы? Разве они не работают? – с любопытством спрашивал Чумбока. – Почему их не видно?

– Сейчас японец обедает. Вон в тех домиках…

Эти домики-шалаши с широкими окнами и крутыми высокими травяными крышами очень нравились Чумбоке. В одной раме была вставлена разноцветная бумага. Другое окно было открыто. И над входом еще одна крыша – низкий травяной навес. Дом похож на голову человека в высокой шапке с низким козырьком. И как будто бы из-под козырька, над самой землей, один глаз прищурен, смотрит хитрый, злой с широким-широким лицом… Дом уперся глазами в землю…

Человек в цветном халате вышел из домика. В руках у него тазик. Он набрал воды из кадушки и ушел.

– Мыться любят, – сказал айн, подымаясь.

При виде хозяина-купца все длиннобородые рабочие стали расходиться по местам и взялись за тяговую веревку невода.

Под крутым берегом, на песке, цепью тянулись их падающие фигуры.

– Всех айнов связали на одну веревку, – усмехнулся Позь. – Айн работает, а японец целый день спит.

Позь накупил котлов, ножей, сабель, посуды, чашек и собирается домой.

– Да, тут тепло, много рыбы. Конечно, хорошо поспать после обеда… У хозяев чистенькие шалаши.

На берег вышел толстый японец в голубом халате, с палкой в руке. Когда он приблизился, Чумбо рассмотрел его хорошенько. У него было молодое, но тучное бледноватое лицо с выражением важности.

Чумбо подумал, что он похож на сытого водяного воробья или на молодого откормленного щенка, который с трудом поворачивает голову.

Японец вышел на обрыв и что-то закричал айнам. Потом заглянул в бочки, поговорил с аинками, которые вязали сушеную рыбу в тюки, посмотрел на вешала, поставленные на мысу, там, где морской ветер обдувал их со всех сторон.

Питкен, печально сидевший на берегу, вскочил и низко поклонился японцу.

«Вот он какой, японец!»

Теперь Чумбока хорошо видел его. На голых толстых волосатых ногах привязаны соломенные подошвы, приклеенные к красной деревяшке. А лицо бледно-желтое, шея толстая, под глазами мешки…

Мутный взор японца скользнул по Чумбоке.

«Не все люди на свете такие злодеи, как маньчжурские хунхузы, – думал Чумбока, глядя на важного японца. – Правда, он с палкой…»

Но Чумбоке так хотелось пожить тут, что он согласен был простить японцам кое-какие грехи.

Японский купец прошелся по берегу, помахал палкой. Где-то около амбара он увидел айна и прогнал его.

– Этот амбар – приманка! – таинственно шептал Чумбоке старик-айн. – Один только раз в этом году мы поели досыта: когда нанимали нас на рыбалку… Весной японцы приезжают из своей страны, с островов, нас уговаривают работать, угощают.

Японец позвал гиляков в дом. Войдя туда, Чумбока и Питкен встали на колени и поклонились, касаясь лбами пола.

Главный надсмотрщик на промысле, толстый, но бойкий и подвижной, в халате, надетом на голое тело, сидел за столиком. Вокруг него, с фарфоровыми трубками в зубах, сидели и лежали другие японцы. Тут же стояли тазики с водой, лакированные столики, на них посуда, табак, лакированные подносы, формой похожие на берестяные чумашки. Чумбока не мог глаз оторвать от золотых ширм. На стенах висели картинки, рисованные тушью и в красках, с обнаженными японками.

«Вот чудеса!» – решил Чумбо.

Глядя на такие диковины и соблазны, хотелось жить. Забывались все печали и заботы. Чумбо твердо решил остаться здесь на рыбалке. Японцы дали ему риса.

Питкен сменял орлиные хвосты и все свои товары