Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

смирился и покорно следовал за шаманом. Когда пляски закончились и медведя привязали к клетке, он устало сел на задние лапы и, вскинув морду, жалобно заревел, и рев его был не такой, как, бывало, слышал Чумбока в тайге, а хныкающий, обидчивый.

«Как сильно досадили ему гиляки, совсем измучили. Даже медведь заплакал», – подумал Чумбока, и ему стало жаль медведя. Так любил Чумбока медведей! Какие сказки слышал про них в детстве!

Каждый день гиляки выдумывали все новые и новые забавы с медведем, и Чумбока в душе обижался за зверя. «Это не молитва, а издевательство, – думал он, выплясывая на песке вместе с гиляками. – Лучше сразу убить и съесть. Да хорошенько помолиться, чтобы не сердился на нас да приходил бы еще…»

Толпа пьяных гиляков и гилячек разбилась на несколько рядов. В обнимку, спиною к морю, танцевали они и тащили за собой медведя – то вправо, то влево. Весь берег пестрел яркими лохмотьями.

– Сейчас убивать будут медведя, – сказал Хурх.

Зверя тянули за цепь и за веревку, дергали его за кольцо в носу. Зверь ревел от боли. Кольцо кровавило ему ноздри. Чумбока чувствовал, что опьяневшая толпа ждет, когда шаман нанесет смертельный удар.

– Еще дерни хорошенько! Еще палкой в морду ткни! – орали гиляки.

– На дыбы подымай!

Шаман натянул лук, но не стал стрелять, а, что-то воскликнув, опустил его. Так он должен был сделать до трех раз.

Вдруг раздались испуганные крики. Женщины дико завыли и, хватая детей, разбежались. Чумбока с недоумением заметил, что все гиляки в ужасе.

Громыхнул выстрел такой силы, какого Чумбока еще никогда не слыхал. Дрогнул воздух, и казалось, что дрогнула и земля. Чумбока остолбенел… Ему словно перетряхнуло душу и чуть не вышибло глаза.

«Гром!» – подумал он и невольно оглянулся.

Из-за мыса вышло огромное судно, с тремя мачтами и со множеством парусов. Оно шло совсем близко, под самым берегом. Эти три мачты походили на летающих белых чертей.

– Американ! – вдруг заорал Хурх.

– Американ!.. – кричали вокруг.

Все гиляки бросились врассыпную.

«Американ, – подумал Чумбо. – Никогда не видал, что за американ, только слышать приходилось…»

* * *

– Боб, еще раз! – говорил Хэндли, шкипер английского китобоя. – Они опять собираются, разгоните их! А то ватага такая, что нельзя высаживаться.

Боб запалил фитиль.

– Шлюпку к спуску! – скомандовал Хэндли.

Матросы быстро кинулись к боканцам[126]. Гиляки с косы увидели, как пламя и густое облако дыма вырвались из борта. Громыхнул пушечный выстрел.

Гилячки уносили детей и имущество. Мужчины кидались к лодкам и волоком с морской стороны спешили перетащить их в залив.

Медведь, гремя цепью по песку, с ревом убегал на край острова.

От судна отвалили шлюпки. Среди людей, ехавших к берегу, Чумбо увидел черные лица. «Негры!» – подумал он.

«Куда теперь деваться?»

Пока Тыген и Чумбока перетаскивали лодку, шлюпка китобоев подошла к пескам. Громадный матрос с белокурой кудрявой головой выскочил из нее и побежал по косе с ружьем в руках. Другой, в берете, дико засвистел.

На косе прозвучал выстрел. В руках белого матроса задымилось ружье. На песке лежал мертвый медведь. Матросы хватали женщин, отбивая прочь от их подолов плачущих детей.

Чумбока понял – началась охота на женщин. Он видел, как негр поймал гилячку и потянул ее за собой. Она забилась в ужасе. Время от времени он ударял ее и тянул за руки по гальке. Чумбока схватил увесистую корягу из тех белых сухих стволов стелющегося кедра, что мертвеют от жгучих охотских ветров. Подбежав к матросу, он ударил его звонко, во всю длину сучковатой коряги, по спине.

Но матрос не бросил женщину и не стал драться, как сделал бы всякий другой на его месте. Он лишь быстрее поволок гилячку. «Видно, парень не гордый», – подумал Чумбока и хватил еще раз. Матрос тащил гилячку, а Чумбока бил его до тех пор, пока не подбежал другой матрос. Тогда негр отдал ему гилячку, а сам кинулся на Чумбоку.

Матросы тащили женщин к шлюпкам. Они свистели и кричали, разгоняя гиляков. Хурх, сдвинув черные лохмы бровей, пытался сопротивляться. Рослый моряк в берете выхватил пистолет. Гиляк упал, получив удар в висок.

Разогнав гиляков, китобои собрались около шлюпки.

– Славная добыча! Медвежье мясо! – говорили они, когда два негра принесли священного зверя на длинном шесте.

– Смотри, вонючая китайская водка!

– Какая бы ни была!

Захваченных женщин матросы увезли на корабль. Туда же отправили медвежью тушу.

На берег съехал шкипер. Покачиваясь, как бы с трудом, ходил он по песку.

На этом острове шкипер решил варить жир и ждать того человека, из-за которого судно подошло к этим берегам.

– Вот тут будем ставить котлы, – говорил он, указывая место. – Эй, Тим, Джо, живо! – сказал он двум неграм.

Гиляки снова собрались группами и, приблизившись, завели переговоры с китобоями. Матросы дразнили их, показывая, что жены их на корабле, смеялись, расписывали знаками достоинства женщин, грозили ножами и линьками. По приказанию шкипера матросы стали объяснять гилякам, что здесь зажгут костры, надо будет помогать работать, что за это будут кормить жиром. Если гиляки станут работать, то женщины будут им возвращены.

– Эти люди убивают китов, – объяснял Тыген. – Там, в море, у них кит убитый. Они приведут его сюда, будут топить жир. Нам придется на них работать…

«Вот где настоящие-то разбойники! – подумал Чумбока. – Разве их можно сравнить с маньчжурами… Эти сразу хватают женщин, палят так, что трясется земля и небо, выскакивают на берег, бьют веревками, ножами, гонят людей, как собак… Ребятишек отгоняют ногами. Убили нашего медведя. На нашем празднике! Чуть не раскроили голову Хурху. И хотят нас заставить работать…»

Гиляки не соглашались топить жир. Они показывали ножи и копья.

Матросы – белые и черные – знаками передали, что, если гиляки работать не будут, жен их увезут совсем. Рыжий велел матросам собираться на корабль.

Гиляки, думая, что корабль сейчас совсем уйдет, испугались. Они бросили оружие и стали показывать, что согласны работать на рыжих.

Лодка гиляков последовала за шлюпкой. Они подошли к судну. Гиляки просили возвратить им жен.

Шкипер приказал гнать всех от борта.

Кок облил Тятиха помоями. Белокурый Боб взял шланг и обдал гиляков струей воды так неожиданно, что Чумбока, напугавшись, выпрыгнул из лодки в море. На борту матросы покатывались со смеху.

На судне, как показалось гилякам, стали готовиться к отплытию. Однако они ошиблись. В шлюпках съехали на берег матросы. Стали свозить котлы. Гилякам велели собирать топливо. Некоторым из них Боб роздал кольца, бусы и тонкие медяшки.

Шкипер, приехавший на другой день осмотреть жироварню, расспрашивал гиляков, не приходилось ли им видеть белого человека, который должен приплыть по реке.

«Нет, мы не видели», – отвечали знаками гиляки. А Чумбока пытался объяснить, что три года тому назад двух рыжих, с длинными носами, но переодетых – с косами, в халатах, – убили маньчжуры.

– А того, которого ты ждешь, наверно, тоже убили, – добавил он, с невинным видом обращаясь к шкиперу.

Хэндли уехал на судно. Он лежал в каюте, курил и плевал. Женщины смеялись в матросских кубриках. Хэндли не запрещал матросам подобных развлечений. «Помогает терпеть, сносить все, что требую я. Я могу затоптать такого матроса ногами – он не пикнет. Но куда, к черту, делся Остен? Дьявол бы забрал его, где его искать!»

Несколько шкиперов в это лето искали Остена. Ждали его, как выигрыша в лотерее.

Утром на судне подняли паруса. К ужасу гиляков, корабль стал быстро удаляться. Негры, оставшиеся на берегу, объяснили знаками, что судно вернется, что женщин отдадут, надо только работать быстрей и лучше. Гиляки старались, тащили валежник, рубили и катали рассохи из стелющихся кедровых зарослей.

Весь день было видно, как вдали ходило под парусами судно. Китобои вернулись. Они привели двух убитых китов.

«Ваши жены у нас сидят, – показывали матросы гилякам. – Им неплохо. Стали толстые. Щеки во какие! Кушают хорошо…»

Началась разделка жира. Чумбока помогал Тыгену. Тело кита было