Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

Стоило подтвердиться новости о вспышке чумы и о том, что в Фуцзядянь ее завез Ба Инь, как те, кто недавно сочувствовал Ба Иню, теперь его возненавидели. Все имевшие с ним контакт, включая приказчиков в ресторане, хозяина заведения, где варили кашу, привратников в театре, полицейских, что прибирали его тело, страшно напряглись, постоянно трогали себя за лоб, проверяя, не поднялся ли жар, и без конца сплевывали, удостоверяясь, не появилась ли в мокроте кровь. Даже те, кто просто виделся с ним на улице, теперь боялись собственной тени. Среди горожан более всего переживал Ван Чуньшэнь. Но тревожился он не за себя, а за Чжоу Яоцзу и Чжан Сяоцяня, ведь они из добрых чувств помогли ему с похоронами У Фэнь. Еще он переживал за своего черного жеребца. Если он сам подхватил чуму, да еще заразит коня, будет беда. С этим добрым конягой он не расстался бы ни за что на свете. Что же касается возможности передачи чумы от человека животному, то ему не у кого было об этом спросить, и он оставался в полном неведении.

Ван Чуньшэнь давно уже не хотел жить под одной крышей с Ди Ишэном, поэтому он воспользовался моментом и переехал в конюшню, где соорудил себе лежанку и куда перенес свои вещи. С жильем вопрос решен, а как быть с едой? В конюшне имелась печка, надо было лишь натаскать дров, принести кухонную утварь да прикупить масла, приправ и зерна, тогда голодным не останешься. Печка и для готовки хороша, и тепло дает, во всех отношениях прекрасная вещь. Когда наевшийся и напившийся Ван Чуньшэнь тихой ночью слушал дыхание коня, ему было бесконечно тепло и хорошо. Он корил себя – почему раньше не додумался поселиться вместе с конем?

Обустроившись в конюшне, Ван Чуньшэнь хотел забрать к себе Цзибао, как-никак тот единственный побег от древа Ванов, но сын не захотел. Мальчишка боялся, что непривязанный конь ночью лягнет его в живот, разве живот от этого не продырявится? Ван Чуньшэнь пообещал привязывать коня, но Цзибао по-прежнему упрямился: мол, вдруг коню ночью во сне привидится кошмар, и он сорвется с привязи, тогда ведь опять-таки от копыт может пострадать его живот. Ван Чуньшэнь развеселился от доводов сына, тот ведь не знал, что лошади не видят снов.

Комитет по борьбе с эпидемией сразу же после своего возникновения первым делом отправил в постоялый двор «Три кана» двух сотрудников. Те, надев маски, опрыскали карболкой все углы в доме и провели полную дезинфекцию. Несмотря на все эти меры, дела у постоялого двора оставались в упадке, люди боялись тут жить, словно здесь образовалось логово нечисти. Происходящее так злило Цзинь Лань, что она видела в этом злобный умысел У Фэнь – умерла, а не дает дому покоя. Цзинь Лань не боялась чумы, по ее словам, раз на ее лице Небо поселило столько оспин, значит, в организме присутствует яд, один яд убьет другой яд, никакая чума даже не попробует к ней пристать.

Цзинь Лань на всякий случай спросила Ди Ишэна, не стоит ли переехать в конюшню, она ему там тоже соорудит лежанку. Евнух вскинул голову и разорался: «Да я же в Запретном городе жил, ходил по тем же ступеням, что и император, как можно мне жить вместе со скотом!» Ван Чуньшэнь подумал: вот и хорошо, что тебя здесь не будет, а то увидишь, какой герой мой любимый коняга, да и охолостишь его из зависти, пока меня дома не будет.

Хозяева постоялых дворов собак не держат, боятся распугать гостей, а вот кошек заводят непременно. Ведь без кошек мыши начнут день-деньской водить хороводы в кухне. Желтая кошка у Цзинь Лань была такая же уродина, что и хозяйка: глаза сплюснутые, рот кривой, редкие усы торчат в разные стороны. Ей нравилось спать на пепле, вся она была грязная-прегрязная, очаг стал ее лежбищем. Несколько раз уж такое происходило: Цзинь Лань разводила огонь, не заметив, что кошка еще сладко спит среди углей, едва не спалила ее в печи. И хотя вид кошка имела странный, но в ловле мышей была мастер. Когда у мышей случалось оживление, то кошка могла за день семь-восемь штук наловить. Цзинь Лань думалось, что побывавшие на их постоялом дворе грызуны наверняка крепко ненавидели эту желтую кошку. Когда она помрет, мышам не придется прятаться под крышей для праздничного банкета.

Узнав, что местная управа для поощрения отлова грызунов решила за каждую тушку давать вознаграждение в полтора медяка, Цзинь Лань подумала: раз мается без дела, лучше уж на пару с кошкой ловить мышей, денежки-то никогда не лишние. Она расставила по всем углам капканы, а кошку заперла на кухне, чтобы ловила там и на другое не отвлекалась. Кошка уже привыкла, что как поймает мышь, так ее съест. Но поедание грызунов теперь равнялось поеданию денег, Цзинь Лань допустить подобного не могла. Теперь стоило ей через щель заметить, что кошка схватила добычу, как она бросалась на кухню и отнимала. У кошки от гнева даже усы дыбом вставали, она мяучила, не понимая, почему это съестное вдруг стало нельзя есть.

Столкнувшись с эдакой обидой, кошка утратила интерес к ловле мышей. Ночью Цзинь Лань слышала, как они шуршат в кухне. Утром она обнаруживала, что те или половину лепешек в корзине попортили, или кусок мяса, оставшийся на разделочной доске, изгрызли до неузнаваемости. Понятное дело, все это грызуны сотворили под покровом ночи. И как будто ради того, чтобы позлить женщину, еще и оставляли на плите рисинки своих черных какашек. Подумав о том, как мыши всю ночь вкушали яства, а наутро с полным пузом убрались спать, Цзинь Лань сильно рассердилась на кошку за саботаж. Она поймала кошку и придушила ее, чтобы напугать, и та более не упускала бесчинствующих мышей. Кто ж мог предвидеть что, когда она воспитывала кошку, откроется дверь и эту сцену увидит зашедший в кухню Ди Ишэн.

Евнухи среди людей все же чувствуют себя одиноко, поэтому особенно любят заводить себе в товарищи котов, Ди Ишэн не был исключением. Когда он только-только приехал в Фуцзядянь, то был одет в длинный серый халат, на затылке его болталась тонкая косичка, на плече висела зеленая холщовая котомка, а к груди он прижимал белоснежного кота. То был кастрированный кот, мяукал он не как другие, голос его был резким, словно у филина. Белый кот с желтой кошкой Цзинь Лань общего языка не нашли и частенько с сердитым видом сидели друг напротив друга. Кот ленился ловить мышей, но Ди Ишэн знатно откормил его и обихаживал, словно божество. Когда по вечерам евнух отходил ко сну, кот сворачивался калачиком у изголовья. Цзинь Лань этот котяра не нравился, она давно хотела избавиться от него. Но не дожидаясь ее происков, белый кот сам себя порешил. Однажды он грыз скелет рыбы, и вследствие его неосторожности крупная кость застряла у него в горле. Не прошло и нескольких минут, как он испустил дух. Ди Ишэн сильно убивался и, прижав трупик к груди, отправился искать плодовое дерево, под которым кота можно было бы похоронить. Однако, проходив полдня по Фуцзядяню, он так и не обнаружил ничего плодового, пришлось хоронить под вязом. У этого вяза частенько ставил лоток продавец воздушной кукурузы, поэтому Ди Ишэн решил, что зимой тут коту не будет холодно.

Потеряв любимого белого кота, евнух перенес свою привязанность на желтую кошку. Каждый раз по возвращении на постоялый двор, если у него при себе имелось съестное, всегда кормил ее. Однако кошка хоть и брала у него корм, но благодарностью не платила, сколько Ди Ишэн ни подзывал ее, она никогда к нему не подходила. Одним вечером евнух потратил три таза воды, чтобы тщательно вымыть кошку, а затем аккуратно уложил ее у изголовья. Однако не успел он и трубки выкурить, как кошка