Последнее лето перед революцией - Анна Михайловна Пейчева

– Сестры и братья, не отступайте! – отчаянно восклицает мать Карима, выхватывает у полицейского шашку и изо всех сил ударяет ей об истертую каменную ступеньку. Шашка, изогнувшись нелепым вопросительным знаком, выскакивает из слабых женских пальцев и рикошетит в стену канцелярии. После секунды оглушительной тишины толпа взрывается торжествующими воплями. Напуганные полицейские пятятся к дверям управления. Наверху со стуком распахиваются ставни; вчерашний офицер высовывается из окна и стреляет в безоружных людей из винтовки.

Бах! Бах! Бах!

Три выстрела – два погибших, один тяжело ранен. На глазах у Ходими истекают кровью восьмидесятилетний аксакал Акмал Нематшехов, двадцатитрехлетний друг ее сына Мухаммадхон Миробидов и умелый кожевенник Мирзочон Мирфозилов99.

Перепуганный народ разбегается, кто-то тащит за руку рыдающую Ходими. Позади вновь раздаются выстрелы – мятежникам стреляют в спину.

Этот бунт положил начало кровавому Среднеазиатскому восстанию 1916 года. Вечером четвертого июля в Ходженте ввели военное положение. На следующее утро сотни жителей окрестных сел двинулись в город на помощь мятежникам. Их остановили безжалостным пулеметным огнем.

«Уже в июле, по официальным данным, в Самаркандской области произошло 25 выступлений, в Сырдарьинской – 20 и в Фергане – 86. Движение принимало различные формы: от массовых возмущений, ухода с предприятий хозяйств, откочевок в глубь степей, в горы, бегства за границу, уничтожения списков призывников, нападений на чинов администрации до открытых массовых вооруженных восстаний, нападений на военные отряды, партизанских действий. Вскоре восстание охватило Самаркандскую, Сырдарьинскую, Ферганскую, Закаспийскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Тургайскую, Уральскую области с более чем 10-миллионным населением. Действия повстанцев привели к прекращению телеграфной связи между Верным, Ташкентом и центром России. 17 июля 1916 в Туркестанском военном округе было объявлено военное положение»100.

Протестовали сразу против всего, что наболело:

– участия в чужой и чуждой для мусульман войне;

– колониального режима, предписывавшего «в знак поклонения туземного населения перед русской властью предложить всем туземцам приветствовать офицеров и чиновников вставанием и поклоном»101;

– представителей царской администрации и местных сил, поддержавших мобилизацию, которые поспешили заявить о своей лояльности царю в надежде на выгодную торговлю с метрополией;

– русских поселенцев, захвативших самые плодородные земли.

Но в 1916 году революции не получилось.

«Имперское правительство бросило против восставших около 30 тысяч карательных войск, вооруженных пулеметами и артиллерией. Вспомогательную роль играли местные казачьи и поселенческие ополчения. Уже в конце лета восстание было подавлено в Самаркандской, Сырдарьинской, Ферганской и ряде других областей, а в сентябре – начале октября в Семиречье. При подавлении восстания каратели проявили лютую жестокость. Приказом туркестанского генерал-губернатора при всех карательных отрядах и во всех уездных городах были созданы военно-полевые суды, которые выносили смертные приговоры, как говорится, в ударном порядке. Часто взятых в плен восставших расстреливали на месте безо всякого суда, либо убивали при конвоировании. Широко использовалась артиллерия, пулеметы, сжигались целые аулы. Особенно жестоко мстили «туземцам» казаки и поселенцы – имелись случаи, когда они поголовно уничтожали мужское население аулов холодным оружием».102

По разным оценкам, в ходе Среднеазиатского восстания погибли до полумиллиона человек.103 Мятеж был подавлен с чрезвычайной жестокостью.

Ходими и другим бунтовщикам не удалось спасти от мобилизации своих сыновей. Тысячи таджиков, узбеков, киргизов, казахов отправились исполнять царскую волю – на другой конец континента.

«Несмотря на недовольство населения указом Николая II и борьбы против него, всё-таки колониальные власти силою оружия и при содействии «туземной администрации» исполнили царский указ: до начало 1917 г. из Средней Азии были направлены в европейские тылы действующей армии до 2000 тысяч рабочих. «Тыловики» в качестве чернорабочих трудились на оборонных предприятиях, заводах, прифронтовых строительных объектах, жили в сырых землянках. Сотни завербованных умерли от непомерного тяжёлого труда, жутких бытовых условий и жгучей тоски по Родине и родным»104.

Запись в дневнике Николая II от 17 июля 1916 года – день объявления военного положения в Туркестане: «Погода стояла чудная. Известия с Юго-Западного фронта приходили хорошие. Днем прогулка была вверх. Прошел пешком от церкви на шоссе и далее через имение со старой мельницей к Днепру, оттуда на шлюпках до берега Алексея. Домой вернулись в 61⁄2. Гр. Фредерикс уехал в отпуск, на смену прибыл Максимович».

Царский указ о мобилизации инородческого населения (25 июня 1916 года).

Городская крепость (отреставрированная), областной историко-краеведческий музей в крепости, г. Худжанд, Таджикистан (2017 год).

Худжанд в начале XX века.

Российский полицейский, 1910 год.

“Восстание в Киргизии в 1916 году”, художник Семён Чуйков (1936).

Памятник погибшим в ходе Среднеазиатского восстания 1916 года (Бишкек, Кыргызстан).

Тем временем в Луцке

Из воспоминаний генерала Алексея Алексеевича Брусилова105, главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, о коалиционной войне и знаменитом «Брусиловском прорыве» при Луцке: «Даже после объявления войны прибывшие из внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война свалилась им на голову как будто бы ни с того ни с сего. Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы – не знал почти никто, что такое славяне – было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать – было совершенно неизвестно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя.

Можно ли было при такой моральной подготовке к войне ожидать подъема духа и вызвать сильный патриотизм в народных массах?! Чем был виноват наш простолюдин, что он не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали, и что зачастую сам губернатор – из этих умных и хитрых людей. Солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей матушке России. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию, знал, что есть Петербург и Москва, и на этом заканчивалось его знакомство со своим отечеством. Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной