Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Многие, увидев русского парнишку с красным треугольником, удивлялись, за какие же преступления загнали его сюда. На многочисленные вопросы Ваня отвечал: «Русский я. За это и заперли сюда».

«Русский!» Как тяжело было здесь русским. В отличие от узников других стран русские имели на куртке нашивной треугольник красной окраски. Каждый эсэсовец, лагерный охранник издалека узнавал русского, натравляя на него овчарок, а затем подбегал, бил чем попало и полуживым выбрасывал в канализационный ров. Иногда русских выводили группами за лагерь, заставляли бежать, а гитлеровская молодежь упражнялась по ним в стрельбе из пистолетов. Если по линии Красного Креста кое-когда доставляли посылки, то русским не выдавали. «Русские безбожники, они не состоят в международной организации Красного Креста», – говорили фашисты. Все русские, и особенно двадцатого блока, где находились офицеры и политработники Советской Армии, гибли массами. Там же оказался и майор Андрей Федорович. Их не выводили ни на работу, ни на прогулку, даже не разрешали ходить внутри лагеря. Помимо общей стены и нескольких рядов проволочного заграждения, блок был огорожен колючей проволокой. Только в одном месте сделан проход-калитка, но в нее входили и выходили узники только с разрешения блокового. Даже в столовую за баландой и то не выпускали из 20-го блока. Пищу им привозили пленники из других блоков. Особенно издевался над жертвами блоковой 20-го блока. Это фашистский бандит, который за свои бандитские действия отбывал здесь наказание. Кровью наших узников он смывал с себя преступления.

Видя эти мучения, комсомолец проклинал свою судьбу. Будь у него отец, может быть, у него судьба сложилась бы иначе. Он понимал, что трудности войны призваны переносить все, в том числе и он – комсомолец, но не здесь, в этом лагере смерти. Он уже задумывался над тем, как совершить отсюда побег – третий побег за его короткую жизнь в плену. Но отсюда мало кому удавалось выскочить за колючую проволоку. Выход на волю был один – через трубу крематория.

Ваня Яцук познакомился с испанцами из первого блока. Они работали в парикмахерских, портняжной мастерской, в столовой и др. Особенно подружился он с испанцем по имени Марчелло, который попал сюда за прошлые политические взгляды. Сражался с бандами Франко в период испанской революции.

Заботясь о жизни русского мальчика, испанец сказал Ивану: «Приходи за баландой, только не попадайся эсэсовцу, а то в душегубку загонит». И Ваня стал ежедневным гостем в испанском блоке.

Однажды Ваня передал Андрею Федоровичу миску баланды и четыре вареные картофелины. Тот тут же через край миски стал хлебать баланду. Стараясь быть незамеченным, Иван на главном проходе сел на корточках, ожидая, когда освободится миска.

Вдруг он услышал шепот: «Ваня, беги!»

Иван осмотрелся по сторонам. Андрей Федорович уже бежал в 20-й блок. Тогда парнишка бегом устремился в конец главного прохода, чтобы оттуда проникнуть в свой 17-й блок. Но его нагнала овчарка. Она прокусила ногу, свалила его и стала передними лапами на спину. Вскоре подбежал эсэсовец, крикнул встать. Фашист спокойно надел кожаную перчатку, стал левой ногой на правую ступню ноги Ивана и со всего размаха ударил по лицу. У парня потемнело в глазах. Он мог бы еще устоять, но, зная повадки этого эсэсовца, упал с первого удара. Если бы не упал, то фашист бил бы его до тех пор, пока жертва не упадет на мостовую. И когда Ваня, падая, стукнулся головой о каменья, офицер засмеялся и пошел прочь.

…Комсомолец догадывался, что в лагере действует подпольная организация сопротивления фашизму. Он хотел быть ее активным членом, но состоявшие в ней люди скрывали от него свои действия. Видимо, учитывали возраст паренька. Но время от времени они давали ему поручения. Особенно парню запомнился один пожилой чех, который часто ходил по блокам с узелками под мышкой. В узелках находились то кусочки сахара, то головка лука и чеснока, то сухарики. Это подарки тех, кто имел посылки. И люди, получающие их, 50 процентов содержимого отдавали чеху, который приносил особо нуждающимся.

Этот чех предложил Ивану достать лагерной соли. «Камрад, кровь, зубы», – сказал он, показывая на 20-й блок.

Красная соль находилась в ящиках возле столовой. Иван достал около трех килограммов и передал чеху, который тотчас же понес в 20-й блок. А на второй день Яцук уже по своей инициативе забрался в ящики, насыпал соли за пазуху. Но донести ее до блока не успел. Поймали.

Вечером на поверку явился офицер. Он приказал блоковому дать Ивану 25 палок: «Не вытерпит, – сказал блоковой. – Он маленький, с него десять хватит».

Тут же в блоке за балку прицепили веревку, за руки вздернули на нее комсомольца и стали избивать резиновой палкой. После пяти ударов Яцук потерял сознание. Сколько потом били, он уже не помнил.

На второй день парнишка не поднялся с нар, а вечером на поверке с двух сторон его поддерживали товарищи.

А стоять надо было. Тот, кто из-за болезни не мог присутствовать на поверке, приходили санитары и на полосатых спинах ставили кресты – путевки в душегубку и крематорий.

Вскоре прибыл чех. Сунув Ивану в карман пару яблок и два кусочка сахара, он стал ругать парня за несогласованные действия. «За соль для камрад надо идти по моему сигналу. Не поймают».

Иван опять убедился, что здесь действует разветвленная и хорошо законспирированная подпольная организация.

В начале зимы 1944 года ночью лагерь разбудил массированный огонь пулеметов и автоматов. Блоковые, закрыв двери блоков, устремились к выходу. Оказалось, что батальон русских офицеров 20-го блока организовал побег. С вечера, расправившись с блоковым, этим зверем из зверей, и двумя его помощниками, узники прорыли траншею под проволочным заграждением, которое было под напряжением. Но у капитальной стены, опоясавшей территорию Маутхаузена, они натолкнулись на фундамент. Попытки углубить траншею не увенчались успехом. Тогда были брошены в ход матрацы, куртки, халаты, разбросанные с пола доски. Преодолев в несколько рядов проволочное заграждение, масса узников стала взбираться на высокую стену. Убитых тут же сволакивали в кучу и по ним пробирались наверх. Через несколько минут куча трупов выросла вровень со стеной. Живые смертники взбирались на нее, прыгали через стену и убегали в лес. Во многих местах проволочное заграждение было прорвано. В блоке никого не осталось, почти все 900 человек были истреблены, и только незначительной части удалось убежать.

Организованный поисковый отряд с собаками в течение трех суток вылавливал беглецов.