Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

мне встретился пожилой мужчина, оказавшийся русским. Он собирал на дороге окурки. Я снабдил его табаком и спросил о лагере № 6. Он поблагодарил меня за курево и указал точное место пребывания лагеря переселенцев.

Не успел я отойти от него, как лицом к лицу столкнулся с немцем. Это был мастер с завода RАW. Я не однажды работал в его смене. У меня похолодели руки и ноги. Я машинально нагнулся и сделал вид, что завязываю шнурки у ботинка. Сам же не спускаю с него глаз. Он, пройдя меня, остановился, удивленно покачал головой и зашагал своим путем.

Одна женщина из переселенцев снабдила меня пакетом, завернув в него все необходимое из медикаментов для перевязки Фединой руки. Таким образом, сходил я не напрасно.

Когда я возвращался назад к своим товарищам, я, глядя на разрушенные дома немецких жителей, строения, вспомнил Эрнста Тельмана. Было это в Бухенвальде. На центральной зоне концлагеря за высоким каменным забором скрывался небольшой особняк. Особняк этот охранялся особенно тщательно. В нем томился вождь немецкого народа Эрнст Тельман. Мне довелось его увидеть как раз незадолго перед смертью. Как сейчас помню, открылись ворота особняка и среднего роста широкоплечий мужчина в сопровождении четырех эсэсовцев с автоматами на изготовку проследовал в зону.

– Тельман! Эрнст Тельман! – мгновенно разнеслось по лагерю.

Все узники застыли в безмолвии, устремив свой взор на Эрнста Тельмана.

Это была своего рода немая демонстрация солидарности униженных и оскорбленных, но непобедимых узников, временно, именно временно, находящихся в концлагере. Приводили его, по-моему, мыться в бане.

Одет он был в черный костюм, без головного убора, ворот рубашки покоился на вороте пиджака. Руки его были связаны позади. Взгляд его источал жгучую ненависть и презрение к врагам всех мастей и оттенков. Шагал он свободно, уверенно, с гордо поднятой головой. Таким он остался в моей памяти на всю жизнь. Через три дня его отправили в Заксенхаузен. А на четвертый день утром я услышал, как один заключенный— итальянец играл на мандолине «Вы жертвою пали в борьбе роковой». От него-то я и узнал о том, что ночью был убит Эрнст Тельман.

…А 11 апреля мы впервые увидели своих освободителей. Это были американцы. Ехали они на виллисе. Машиной управлял негр. Мы остановились посреди дороги. Машина тоже остановилась, из нее вылез негр шофер и стал перед нами на колени. Очевидно, в нашем лице он отдавал дань уважения советским людям, освободившим человечество от фашизма.

Итак, мы были на свободе!..

Гаврилов Л. А.

Записал М. Ермашов.

31 мая 1961 г. г. Мурманск

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 20. Л. 64–68 об.

№ 95

Юный друг Вася

Июль месяц 1944 года. Уже 18 дней, как мы в следственной тюрьме 21-го штрафного лагеря под Брауншвайгом, в мире мрака и неизвестности, в мире смертей. Нас, арестованных, 38 (человек). Обвиняемся в преступных действиях на территории Германии против нацистского рейха.

Допросам и пыткам нет конца. Мозг отказывается воспринимать ход времени, кажется, все замкнулось в тесной бетонной одиночке. Течение жизни приходится угадывать по известным только нам, заключенным, признакам.

И вот неожиданность, ко мне в камеру вталкивается коренастый круглолицый юноша с живыми черными глазами. Его резкая подвижность, общительность и безразличие к тюремной обстановке насторожили меня.

Скоро я узнал, что зовут его Васей, родом из-под Тулы, 16-летним угнан на работу в Германию, работать на немцев отказался, почти год в общей сложности находился в побегах. После третьего, четырехмесячного побега попал в 21-й штрафной лагерь со строгим режимом.

По фашистским законам ему следовало отсидеть 15–20 суток в карцере, а затем изнурительная работа на несколько лет в лагерной команде или в концлагере. Все это Вася знал и ничуть не унывал. Целыми днями я слушал его рассказы о побегах, которые всегда заканчивались словами: «Вырвусь за ограду, больше уж меня не поймать». Через несколько дней я окончательно уверовал в искренность Васи и частично рассказал о причине нашего ареста. Он сразу заключил: «Вам больше не жить. Я ведь здесь не первый раз, все фашистские порядки изучил, вот только (в) последнее время почему-то убрали виселицы и в лагере больше не вешают».

Наши дальнейшие беседы укрепили и мою мысль – бежать, и как можно быстрее. Ведь в любую минуту нас могли разъединить, т. к. Вася находился в ведении лагерного начальства, а я в ведении органов СД из Брауншвайга. Теперь мы ежедневно обсуждали план нашего предстоящего побега. Вариант за вариантом оказывался неосуществимым. Наконец, сам того не подозревая, осуществить наш замысел помог коридорный вахтер. Этот старый «знакомый» Васи предложил ему убрать коридор и из умывальника вынести нечистоты. В камеру Вася вернулся сияющим. Дело в том, что парашу с нечистотами ему пришлось выносить за пределы лагерной ограды и сливать в заросший овраг, соединяющийся с небольшим перелеском. И здесь же Вася детально изложил свой план: «Завтра я в парашу налью побольше воды и попрошу в помощь человека, которым будешь ты. Выходим из лагеря, ставим парашу на край обрыва и сами кубарем катимся вниз, в овраг. Конвоирующий солдат вооружен пистолетом и останавливается от свалки метрах в шести, поэтому выстрелы его могут оказаться бесцельными».

Уточнив кое-какие детали, я дал согласие, и мы остановились на этом варианте.

…Субботний день подходит к концу. Следователь СД с переводчиком-латышом раньше обычного уехали в Брауншвайг. Часов в 7 вечера я и Вася, сгибаясь под тяжестью параши, конвоируемся через проходную.

…Пятиметровый обрыв. Наша короткая остановка – быстрый круговой обзор… Вахтер щелкнул перед носом зажигалкой… Мы кубарем катимся вниз. В ушах сплошной треск и шум. Выстрелов не слышно. Только слышно биение своего собственного сердца.

Быстро бежим в условленном направлении. Я еле успеваю за Васей. Вдруг остановка. Перелесок уперся в шоссейную дорогу. Со стороны лагеря раздавались звуки тревоги и частые выстрелы. Пересечь дорогу мы не решились, т. к. было еще светло. По обочине нужно добежать до поворота, где дорога подходила к каналу. Там, по мнению Васи, можно было найти временное укрытие в водосточных трубах.

Помешал немецкий солдат-отпускник. Совершая прогулку с девушкой, он услыхал тревогу и решил выслужиться, чтобы продлить свой отпуск. Он бросился в нашем направлении. Нам ничего не оставалось, как бежать в разные стороны. Молодой фашист избрал своей жертвой меня. Несколько минут погони – и удар рукоятки пистолета по голове валит с ног. Кованые сапоги дополнили дикую расправу. Весь окровавленный, я был доставлен им в лагерь.

Васи в лагере не было. Поднятая по тревоге караульная рота все еще