Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

состоянии: не мог без помощи товарищей ни встать, ни ходить. Я считал, что обречен на смерть. Лежа в трюме, я большую часть был в забытьи: не замечал и не обращал внимания, что происходит вокруг меня. Забываясь, вспоминал Родину, милых, любимых детей и жену. Я забывал, где я. Лишь громкий стон умирающего либо окрик эсэсовца возвращал меня к действительности. Тогда чувство безнадежности и отчаяния вновь овладевало мною. Спазмы перехватывали дыхание, горько-соленые слезы текли по щекам, плакал беззвучно, потом рыдал. Успокоившись, наплакавшись, забывался.

В ночь на 3 мая фашисты торпедировали находившееся в Любекском порту судно с женщинами и детьми. Мы видели через иллюминатор, как женщины с детьми прыгали в воду с борта тонущего судна. В море на катерах патрулировали эсэсовцы и расстреливали спасающихся. Были слышны полные ужаса и отчаяния крики матерей и плач детей.

В эту ночь из нашего трюма через иллюминатор ушли пять человек: Бельдянов, Ковалев, остальных фамилии я не помню. Они достали где-то пробковые пояса и спустились в воду. Удалось ли им спастись или они погибли, я не знаю.

3-го мая в 11 часов дня, лежа в трюме, я услышал два разрыва бомб, сброшенных на борт «Кап Аркона» английскими бомбардировщиками. Бомбами и были повреждены машинное отделение и борт корабля. На «корабле смерти» вспыхнул пожар.

Огромное судно «Кап Аркона» накренилось и начало тонуть. Трюмы заливало водой. Узники, кто был в состоянии, стали выбегать на палубу. Те, кто был слишком слаб, оставались в трюме и там погибли.

Страх смерти и жажда жизни придали мне силы, шатаясь, я добрался до лестницы трюма, схватился руками за поручни лестницы и, напрягая последние силы, пополз вверх, к выходу из трюма. Вода затопила почти весь трюм, грозно, неумолимо подступала ко мне все ближе и ближе. Вот вода уже у моих ног. Последнее усилие, и я достиг выхода из трюма. Здесь силы покинули меня; руки соскользнули с перил лестницы; я стал падать в воду. Вдруг я почувствовал, что кто-то подхватил меня и вытащил на палубу. Это был узник из Днепропетровска – Ткачев.

На палубе я увидел незабываемую, страшную картину гибели тысяч людей. На корабле бушевал пожар. Люди прыгали в воду с головокружительной высоты борта «Кап Аркона». Всюду крики ужаса и смертельного страха. Пулеметные очереди. В море – каша людей, и среди них катера фашистов, стрелявших из пулеметов в несчастных узников.

На палубе «Кап Аркона» та же страшная, незабываемая трагедия. Истощенные голодом узники обнаружили бочку с маринованной свеклой. Голодные люди, не обращая внимания на бушующий огонь, на стрельбу, на крики гибнущих в море, бросились за свеклой. Около бочки образовалась пробка: сильные сбивали с ног слабых, слабые падали, их тела топтали другие.

В другом месте кто-то обнаружил на судне несколько десятков буханок хлеба – эрзац-хлеба с древесными опилками. Узники бросились за хлебом. Та же незабываемая картина, что и у бочки со свеклой.

В схватке голода с жизнью погибло много обездоленных, измученных в концлагерях узников.

Ткачев, вытащив меня на палубу «Кап Аркона», где-то разыскал резиновый спасательный круг. Круг этот Ткачев надел на меня. Мы прыгнули в воду. Всплыв на поверхность моря, Ткачев подплыл ко мне, руками схватил круг. Мы плыли к противоположному от порта берегу.

В холодной водеё ноги и руки сводили судороги. Расстояние в пять километров мы плыли больше пяти часов. Силы оставляли нас. Казалось, не доплыть нам до берега. Страх перед смертью победил – мы доплыли.

На берегу ноги отказались передвигаться. Мы долго лежали на берегу у моря. Нас подобрали английские танкисты и доставили в свой военный госпиталь.

Через две недели англичане отправили нас в Русское Бюро № 22 625 по репатриации пленных, где начальником был товарищ Гордеев.

В Бюро я встретил много узников из других, обреченных на гибель судов. Один из узников, фамилию не помню, рассказал мне, что узники с судна, на котором он находился, избежали участи узников «Кап Аркона».

Капитан, командовавший на этом судне, очевидно, был антифашист; смог организовать команду из преданных ему матросов, капитулировал.

Когда начался обстрел судов английскими бомбардировщиками, капитан вывел всех узников на палубу судна, поднял белый флаг, взял курс к берегу, где были войска союзников, и тем самым спас многим жизнь. Фамилию капитана рассказывающий не знал.

Русское Бюро по репатриации 20 мая 1945 года эвакуировало меня в местечко, название не помню, вблизи города Штеттин, в русский военный госпиталь, а оттуда в Польшу, где я был в госпиталях городов Ковалево, Торно и Глевица примерно семь месяцев. После меня эвакуировали на Урал, в город Березники, где был в госпитале пять месяцев.

Всем узникам, спасшимся при трагической гибели «корабля смерти» «Кап Аркона», Русское Бюро по репатриации № 22 625 выдало справки, в том числе справка была выдана узнику № 47 059 Корсунову Ф. Д. следующего содержания:

«Справка

Дана Корсунову Федору Дмитриевичу, рождения 1911 года, № 47 059, что он находился в концлагере Нейенгамме, в Гамбурге был эвакуирован на пароходе “Кап Аркона” и спасся во время (его затопления).

Сейчас находится в Нейепштадт в Хольштейн.

(Русское Бюро (печать Нейепштадт (Хольштейн)

14 февраля 1965 г. Товарищ Гордеев № 22 625 (подпись)».

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 56. Л. 108–117 об. Подлинник.

№ 104

Побеги из плена

Я решил рассказать нашей молодежи, что пережил я, мои друзья. Хочется назвать своего друга Сафали Адулай Ададовича, азербайджанца из Баку, с которым мы были закованы вместе цепями, хочется назвать других друзей, с которыми бежали из глубокого немецкого тыла и пробивались 19 суток на восток.

На фронт я пошел 8 июля 1941 г. Был я зачислен в 93-й кавалерийский полк и назначен командиром орудия. Первый бой мы приняли у реки Западная Двина. Наше орудие было установлено на открытой, передовой линии. Первым выстрелом, метким и точным, нам удалось подбить немецкий танк. Со стороны немцев по нашему орудию был дан сильный огонь. Орудие было разбито, я волной был отброшен, контужен и тяжело ранен. Это было 22 июля 1941 г. вечером.

В тяжелом, бессознательном состоянии я был захвачен в плен, направлен в лагерь военнопленных в г. Минск, а из Минска эшелоном был направлен в Восточную Пруссию, позже в Германию, г. Фистенберг, лагерь № 3. Первое время я не работал, больше лежал в бараке, раны мои стали гноиться, появились черви. Друзья по бараку, чем могли, помогали, кто стащит бинт, кто и марганцовки достанет. Стали просить коменданта лечить меня; положили меня в лазарет. Немцы в начале войны еще благодушно были настроены, занимали наши города,