Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

больших боев и потерь, когда самому пришлось в этой обстановке решать и отвечать за людей. Особенные переживания были у меня вторично в день, когда в конце мая Студия телевидения передала некоторые кадры о леснике Москаленко из-под г. Добруш. За длительностью времени фамилию не запомнил, но думаю, что это тот лесник, который помог нам выйти к своим частям.

Лично я и, видимо, все, кто жив сейчас, передают семье его желание быть здоровыми и наисчастливейшими. Память о леснике и его семье как о больших патриотах страны не должна меркнуть.

Ополченческие дивизии Москвы готовились выступать на фронт. Из 19-й Красногвардейской вызвали 22 офицера (в том числе и меня) и направили формировать линейную 266 стрелковую дивизию в г. Калугу. Еще 200 человек не обули (не было сапог), но эшелоны поданы.

Фашисты рвутся к Киеву, ломая оборону 21-й армии. Стараются окружить его. Наш 1010-й стрелковый полк в первых эшелонах подходит к р. Сож. Уходит из Гомеля под бомбежкой последний эшелон с оборудованием и сопровождающими людьми.

Не ожидая подхода тыловых подразделений полка, батальоны направляются через г. Добруш к лесной деревушке М, где немцы стремятся отрезать последнюю нить – дорогу отхода частей нашей армии. Удерживаемый рубеж остановки 219-й мотострелковой дивизии, которой подчинили и нас. С хода батальоны бросаются в атаку, но безрезультатно, люди мало подготовлены, велики потери. Тяжело ранены командир дивизии и рядом командир полка, майор, контужен начальник штаба капитан Уманский.

К утру фашисты отрезают нас от дороги, обороняясь, удерживаемся в лесу 3 дня. Немного продуктов дали встреченные партизаны.

Встретили офицера связи дивизии, который должен был доставить нам приказ об отходе, но уже поздно – переправы разбиты, р. Сож глубока. Остатки нашего полка малоподвижны – много раненых. Тяжелораненых, несколько десятков человек, оставляем у домика лесника. Ухаживают за ранеными маленькие девочки и женщина.

Пришел нам на помощь лесник, на рассвете 29 августа 1941 года перевел через Сож выше д. Романовка. Человек 120 здоровых, человек 35 раненых. Удалось даже перетянуть оставшуюся у нас одну 76-мм полевую пушку и 4 станковых пулемета. Из офицеров остались я (первый помначальника штаба полка) и молодой лейтенант – артиллерист…

Отдохнули и за несколько дней поели. Нашли какую-то дивизию, командир которой на ходу передал нам оставшиеся у него от двух артиллерийских полков 1 гаубицу и 1 пушку 76-мм дивизионную, плюс наша. Приказал выбить немцев из Романовки (это уже на нашей стороне). Выгнать не удалось, но задержали немцев на сутки. За это время другие подразделения и раненые отошли на новый рубеж. Считаю, что только большая преданность Родине лесника оказала помощь на этом участке в эти тягчайшие дни. Капитан Уманский с группой красноармейцев как будто вышел из окружения позже.

Прошел год, за это время побывал я в госпитале, заехал к отцу в Донбасс с одним товарищем, немцы уж были на подступах, и отец 80-летний спросил: «Хлопцы, де ж ваши замки?» – намекая на «границу на замке». Другие были в окружении, и все выходили.

Встретил в лице командира бригады (10-я Запасная стрелковая) бывшего командира 266 стрелковой дивизии, пришел из окружения. Оказался я у него в 390 стрелковом полку южнее г. Сталинграда (август 1942 года), на последнем кольце обороны. Тяжелые бои, недостаток воды и боеприпасов. У с. Нариман немцы. Начальник оперативного отдела бригады майор просит продержаться и сообщает, что на помощь идет танковое подразделение. Фронт держится по длине, положенной по уставу, а людей в полку после нашей атаки на Двойную балку сотня человек. В тылу у нас такие же остатки 8-го Гвардейского стрелкового полка.

Немцы на танках Т-34 с красными звездами на бортах заходят с тыла. Связь потеряна. Ожидая своих танкистов, солдаты вылезают из щелей показать цели, куда направиться танкам, неожиданный и сразу не понятый огонь из танков уничтожил много наших воинов и офицеров.

К ночи остались в тылу у немцев, за линией фронта. Командир батальона капитан Зубов, батальонный комиссар Олейников и политрук Гольдберг[151] (точное окончание может быть другое), пользуясь сильной темнотой, собирая остатки живых и подвижных раненых, натолкнулись на меня – тяжело раненного. К утру общими усилиями добрались к своим и опять – в оборону на окраине города.

Мне хотелось бы отметить отвагу молодой девушки Зины Бондарь, за первый год войны она была дважды ранена. Попав в начале 1942 года к нам в часть, она исключительно геройски вела себя в бою, собирая и перевязывая раненых. Отца у нее не было, воспитывалась она в детском доме в г. Кривой Рог на Новоукраинской улице, окончила техникум по специальности топографа, но не захотела работать в дивизии по специальности, ушла на передовую. Была возможность отправить ее из Сталинграда, но она отказалась уходить. Видимо, погибла – у нее был адрес моей жены, чтобы она сообщила, если чего ей надо, но до сих пор не разыскалась она, а встреченный лейтенант из части уже после войны сказал, что она, видимо, погибла у элеватора. Хотелось бы, чтобы детский дом, где она воспитывалась, знал о его воспитанниках.

В такие дни, казалось бы, последние дни жизни человека и своей Родины, люди находили силы и волю сопротивляться, несмотря на все лишения.

Кривенко М. Г.

16 июня 1961 г. г. Москва

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 35. Л. 133–138.

№ 106

Помог бежать немец-коммунист[152]

Я вспомнил рассказ своего соседа, который я буду вести от своего имени.

В нем нет ничего героического, и я не знаю, напечатают ли его…

Война застала меня в одном из сел Винничины – Белиловке. Я, рядовой колхозник, изготовлял сбрую для лошадей, так как по профессии был шорником.

Немцы были близко, но никто из односельчан не думал, что наша местность будет оккупирована, что зверства фашистов они увидят собственными глазами.

Я был откомандирован в соседнее село изготовлять сбрую для колхозных лошадей. Срок моей командировки кончался, когда вдруг по селу пронесся слух о том, что в Белиловке немцы.

Я со всех ног бросился к своему родному селу. Уже издалека было видно зарево, поднявшееся над селом.

Вот и мой дом. Ужас сковал мои движения.

Во дворе лежала жена с грудным ребенком. Вокруг них лужа крови. У меня помутился взор, мне казалось, я сейчас упаду и не смогу встать. В это время из-за угла дома показались фашисты. Они заметили меня, стали стрелять. Я бросился бежать. На повороте я почувствовал, как что-то кольнуло меня в спину. Я резко повернулся