Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

мы услышали стук мотора мотоцикла. Спустились в кювет. Легли. Мотоциклист, по-видимому, заметил нас; ему показалось подозрительным наше исчезновение; остановил мотоцикл в нескольких метрах от места, где мы лежали в кювете. Эсэсовец, освещая себе путь карманным фонарем, стал осматривать окружность. Мы быстро поползли по кювету в противоположную сторону от эсэсовца. Когда были сравнительно далеко – перебежали в лесопосадку. В лесопосадке набрели на зенитную пушку. Вблизи никого нет. Тотчас же вернулись к шоссе, прячась, настороженно стали выбираться из расположения зенитной части фашистов.

Через несколько дней, голодные, полураздетые, еле держась на ногах, вышли к разветвлению реки Одер на два русла, вблизи Берлина. Через мост, что на главном русле реки, мы не пошли. Мост этот охранялся эсэсовцами. На берегу обнаружили лодку; она была привязана цепью на замке. Воспользоваться лодкой и перебраться на другой берег реки мы не смогли, а вплавь добраться – слишком слабы. Спустились ниже по берегу реки, где был второй мост. Мост этот связывал берег реки Одер с островком, образованным разветвлением реки Одер на два русла. Охраны на мосту нет. Перешли на островок, где укрывались в лесопосадке.

Гестаповцы днем, охотясь на коз на островке, обнаружили нас, подошли, стали спрашивать, кто и откуда мы. Кравченко Евгений Васильевич хорошо владел немецким языком; он объяснил, что мы русские, убежали от бауэра (крестьянина), который бил и плохо кормил нас. Гестаповцы забрали нас и отвезли в тюрьму города Кюстрин. Спрятанные нами на островке сведения о снарядах Фау-2 и другие вещи, очевидно, хранятся и сейчас там.

В тюрьме города Кюстрин мы пробыли семь дней. В августе 1943 года меня и других перевезли в лагерь Заксенхаузен. Здесь начались допросы, сопровождаемые пытками.

В лагере многочисленные блоки (бараки), а среди них блок в два этажа. Всюду в блоках трехъярусные нары, широкие проходы, а в центре проходов по 2 сторонам граненые деревянные столбы. Во втором этаже блока – комната, где гестаповцы производят допрос узников. Рядом с комнатой допроса – карцер. Здесь много трупов замученных пытками узников. Эсэсовцы трупы не убирают и не хоронят. Пытки производятся здесь же в блоке, в центре прохода, недалеко от комнаты допросов.

Пытали меня, Бельданова, Николашина и поляка Юзека (фамилию его не помню).

Первым пытали Бельданова в присутствии всех узников. Узников заставляли смотреть на пытки, очевидно, для устрашения.

Вслед за Бельдановым пытали меня. Подвели к столбу; руки назад; заставили прислониться головой и упереться плечами в граненый деревянный столб. Били резиновой плетью с металлической оплеткой; удары наносили медленно, с оттяжкой; вели отсчет количеству ударов; били до тех пор, пока терял сознание; бросали в карцер к трупам замученных узников. В карцере, когда возвращалось сознание, выводили на допрос. Заставляли сидеть на «корточках», т. е. с согнутыми коленями; движение – удар плетью; терял сознание; опять карцер и снова допрос. Сажали на скамью с вытянутыми вперед руками; движение – удар плетью по голове или затылку; от удара падал со скамьи на пол; поднимался; опять скамья и вытянутые вперед руки. Иногда били «гуманно» не по голове, а по рукам; сидел с вытянутыми вперед руками, боясь пошевелиться; кружилась голова; сознание выключалось; падал; опять карцер, трупы и снова допрос. Заставляли ходить «гусиным» шагом; терял сознание; снова карцер и опять допрос.

В пролет между гранеными деревянными столбами клали шест; подвели; связали руки назад; конец веревки перебросили через шест; подтянули за руки от пола вверх; другой конец веревки закрепили за железное кольцо на граненом деревянном столбе; нестерпимая боль; вывих предплечий; терял сознание. Подвешивали три раза, каждый раз до 40 минут; снова карцер, трупы и снова допрос.

Такие пытки продолжались в течение 15 дней. Все это время находился в карцере среди трупов замученных эсэсовцами узников. Первые 10 дней – ни хлеба, ни воды, последующие пять дней – стакан воды в сутки.

В сентябре месяце 1943 г. Зубок Михаила Наумовича и Кравченко Евгения Васильевича увезли в Бухенвальд. Я и Николашин оставались в Заксенхаузене до конца 1944 года.

В этом лагере мы вели подпольную работу среди узников, имели связи с немецкими антифашистами, которые снабжали нас газетами и листовками на русском языке. Гестаповцы обнаружили листовки. Снова допрос, карцер, трупы замученных узников и опять пытки.

Николашин и Юзек погибли в Заксенхаузене от пыток, их трупы были сожжены в крематории.

Меня и Бельданова спас русский военнопленный – врач Черноокий Владимир.

После очередных пыток меня и Бельданова доставили в бессознательном состоянии в «ревир» (лагерная больница). В «ревире» две палаты: одна для смертников, другая для заразнобольных. Меня и Бельданова принесли в палату смертников. Гестаповцы в эту палату не ходили. Обслуживающий «ревир» персонал были узники, которые нас не трогали. В их обязанности было вменено – вынос трупов умерших узников в крематорий. В палате смертников я и Бельданов пробыли месяц. Когда я пришел в сознание в палате смертников, я считал, что пришел мой смертный час. Лежал неподвижно, чтобы не вызвать боль измученного тела. Мысленно прощался с близкими, родными мне, дорогими людьми. Иногда душа моя была опустошена: я был ко всему безразличен, безразлично воспринимал мысль о «неизбежном», т. е. смерти; не обращал внимания на стоны окружавших меня полумертвых узников, не обращал внимания на участливые заботы таких же несчастных, как и я, узников, обслуживающих «ревир».

Спустя месяц врач Черноокий В. перевел меня и Бельданова в палату заразнобольных. Гестаповцы во время обхода боялись подходить близко и прикасаться к постели больных. Мы этим воспользовались. Ко времени обхода гестаповцев мы накрывали головы одеялами, гестаповцы, не тревожа нас, проходили мимо.

Из Заксенхаузена узников отправляли в концлагерь Нейенгамме. С очередным этапом меня, Бельданова и Черноокого отправили в Нейенгамме. Из одного «лагеря смерти» волею судьбы я попал в другой «лагерь смерти» и оттуда на «корабль смерти» – «Кап Аркона».

В апреле 24 числа 1945 года днем узников «лагеря смерти» Нейенгамме выгнали из блоков. Часть узников на автомашинах, а часть пешим строем доставили на станцию железной дороги. Загнали в товарные вагоны. Вечером доставили в порт Любек. В тот же день ночью нас перегнали в трюмы на борт «Кап Аркона».

Трюмы переполнены людьми. Воздух пропитан кислым запахом потных тел, запахом разлагающихся трупов умерших узников от голода и болезней. Эсэсовцы трупы умерших из трюмов не выносили.

С 24 апреля до 3 мая – дня трагедии на «Кап Аркона» – узникам выдавали на сутки: 200 граммов эрзац-хлеба с древесными опилками и 200 граммов маринованной свеклы.

Истощенные голодом и болезнями узники умирали каждый день. Я был в очень плохом