Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

6.3. Феномен Гитлера и «консервативная революция»

Der sprengt die ketten, fegt auf trümmerstädte

Die ordnung, geisselt die verlauffenen heim

Ins ewige recht wo grossen widerum gross ist

Herr widerum herr. Zucht widerum zucht. Er heftet

Das wahre sinnbild an das vӧlkische banner.

Er führt durch sturm und grausige signale

Des frührots seinen treuen schar zum werk

Des wachen tags und pflanzt das Neue Reich.

Stefan George[1176]

Im Verlauf der historischen Rationalisierung und Entzauberung der Welt hängt die charismatische Legitimierung immer mehr an Ideen und weniger an den magischen und ererbten Qualitäten von Personen. Die historische Bewegung schreitet von der revolutionären Herausforderung, die dem persӧnlichen Charisma von Männern mit magischen Kräften (wie Jesus oder Müntzer) eigen ist, zu einem Charisma natürlicher Rechte fort, das keiner Personifizierung mehr bedarf.

Макс Вебер[1177]

Все социальные процессы, которые мы наблюдаем в человеческом обществе, ведут к одной цели – достигают ли они её или нет – это другой вопрос – а именно: открыть своего Ablemande (способный человек) и облечь его символами способности: величием, почитанием или чем угодно, лишь бы он имел действительную возможность руководить людьми соответственно своим способностям. Избирательные речи, парламентские предложения, билли о реформах, французские революции, всё стремится, в сущности, к указанной мною цели или, в противном случае, представляется совершенно бессмысленным. Отыщите человека самого способного в этой стране, поставьте его так высоко, как только можете, неизменно чтите его и вы получите вполне совершенное правительство, и никакой баллотировочный ящик, парламентское красноречие, голосование, конституционные учреждения, никакая вообще механика не может уже улучшить положение такой страны ни на йоту.

Томас Карлейль «Герои и героическое в истории»[1178]

So long as men worship the Caesars and Napoleons, Caesars and Napoleons will duly rise and make them miserable.

Aldous Huxley, Ends and Means, 1937[1179]

Если целая страна допустила, что ею правит тиран, вину за это нельзя возлагать на одного только тирана.

У. Черчилль в 1944 г.

Как сталинизм немыслим без Сталина, так еще в больше степени немыслим нацизм без Гитлера. Гитлеровские идеи базировались на трех аксиомах: социал-дарвинизме с его извечной борьбой между народами и расами, приоритете расы перед личностью и ведущей роли выдающейся личности[1180]. Последняя аксиома совершенно доминировала: в национал-социализме не было определенной идеологии, не было определенной политической линии, не было какой-либо устойчивой морали или открытой, определимой аморальности, не было определенных и устойчивых политических структур (все строилось на поощряемой Гитлером борьбе компетенций), не было «руководящей и направляющей» роли партии, которая в политическом плане была пустым местом, вообще ничего не было в сфере власти, кроме персоны фюрера Адольфа Гитлера, который являлся единственным источником власти и ее безраздельным хозяином, он же был идеологией Третьего рейха, а также «харизматическим», пользуясь терминологией Макса Вебера, вождем. Как писал один из биографов Гитлера Тревор-Ропер, «Гитлер был Руссо, Мирабо, Робеспьером и Наполеоном революции, он был ее Марксом, ее Лениным, ее Троцким и ее Сталиным. Пусть по характеру и по сути своей он далеко уступал большинству из названных лиц, но, как бы то ни было, ему удалось то, что не удавалось никому из них, – он держал революцию в своих руках на каждом из ее этапов и даже в момент поражения. Это говорит об ощутимом понимании им того, какие силы он пробудил»[1181]. Об общем признании власти Гитлера говорит и тот любопытный факт, что уже к 1933 г. 1133 улицы и площади во всем мире были названы именем Гитлера[1182].

Английский историк Пол Джонсон справедливо указывал, что огромной трагедией современного мира было то, что в России и Германии демократия имела врагов исключительно большого калибра, они воплощали собой волю к власти в уникальной для нашего времени степени[1183]. Геббельс в феврале 1926 г. в речи «Ленин и Гитлер», произнесенной им в Кенигсберге, провел параллель между национал-социализмом и большевизмом – двумя революционными движениями ХХ в. Эта параллель была проведена так последовательно, что их противоположность в конечном счете сводилась к тому, что Ленин, спасая мир, хотел спасти и Германию, а Гитлер, спасая Германию, спасти и весь мир[1184]. В самом деле, различия этих политиков весьма ощутимы: Гитлер верил в биологический детерминизм в такой же степени, как Ленин верил в исторический детерминизм. Гитлер, как и Ленин, был продуктом эпохи сильных политических страстей. Он, как и Ленин, никогда не пытался зарабатывать себе на жизнь другим способом и чувствовал себя в своей тарелке в мире, где стремление к власти через заговоры, агитацию и силу были главной целью и удовлетворением бытия. В этой пустой и безрадостной политической стихии Гитлер, как и Ленин, был полным властелином. Гитлер обладал таким же интеллектуальным эгоизмом, никогда не сомневался в себе, предпочитал силу перед дискуссией и, что особенно важно, был способен сочетать абсолютную верность одной долговременной цели с ловким оппортунизмом. Но в главном и самом важном отношении, по мнению английского историка Пола Джонсона, Гитлер и Ленин, совершенно отличались: Ленин был революционером религиозного типа, а Гитлер – романтиком, он действительно был художником. Томас Манн это совершенно точно отметил в эссе 1939 г. «Брат Гитлер». Обыденные реакции Гитлера были как у художника, как при наступлении, так и при отступлении[1185]. На гитлеровском романтизме делал акцент и французский профашистский публицист Пьер Дриё ла Рошель: «Гитлер нравится мне целиком и полностью, невзирая на все его ошибки, все его невежество, все его пустозвонство. По сути, он дал мне политический идеал: физическую гордость, устремление к движению, авторитету, воинскому героизму – и даже романтическую потребность исчерпать себя, самоуничтожиться в не просчитанном, не соразмеренном, чрезмерном, гибельном порыве»[1186].

По-видимому, Гитлер всегда подходил к политике с понятиями зримых образов. Очень характерная для Гитлера деталь – он поставил архитектора Альберта Шпеера руководить военным производством. Художественный подход Гитлера был абсолютно необходим в Германии, а ленинский фанатизм религиозного типа никогда бы не сработал в Германии, поскольку немцы были самой образованной нацией мира. Покорить их разум было трудно, а чувства и сердца – вполне возможно. Сила Гитлера заключалась в том, что он разделял со многими немцами привязанность к национальным стереотипам, новым и старым: тенистые леса, жизнерадостные