Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

Во время гражданской войны, пока красные и белые сражались друг с другом, Чечено-Ингушетия стала настоящим очагом и рассадником бандитизма. В этот период весь Кавказ охватила кровавая смута.

В массе своей склонные к лёгкой наживе, обеспечивающейся наличием большого количества личного оружия, тогда горцы получили возможность вернуться к привычному ремеслу — грабежам, насилию и бандитизму.

Причиной этого во многом являлась культурная отсталость населения, полудикие нравы горцев, экономическая неразвитость горского хозяйства, затруднённость контактов с соседями, а позже и отсутствие на местах твёрдой власти и политико-воспитательной работы.

Нагорная Чечня стала главным убежищем закоренелых врагов советской власти. Поэтому после окончания Гражданской войны и укрепления власти на местах, Красной армией в 1925 году была осуществлена операция по разгрому бандитизма на Северном Кавказе.

Однако успех этой операции не был достаточным образом закреплён.

На ключевых постах в республике остались явные русофобы, имевшие связи с заграницей, сначала с Англией, а потом и с фашистской Германией.

Поэтому советской власти пришлось возвращаться к чеченскому вопросу в 1929, 1932, 1937, 1939 и в 1940-ом годах.

Но особенно остро этот вопрос встал во время Великой Отечественной войны. Хотя немало чеченцев с первых дней войны героически сражалось в рядах Красной армии, большинство населения негативно относилось к советской власти вообще. Даже местное руководство внутренних дел фактически саботировало борьбу с бандитами и переходило на их сторону.

Поэтому в годы войны республику охватила просто эпидемия массового предательства. Количество дезертировавших из Красной армии в десять раз превысило количество воевавших чеченцев и ингушей. Из дезертиров немцами затем были сформированы батальоны «Северокавказского легиона».

Тогда-то и стало понятно, что независимо от занимаемой должности подавляющее число чеченцев и ингушей рады навредить советской власти и прежде всего русским.

Арестованный за год до этого командир немецких диверсантов, несостоявшийся гауляйтер Северного Кавказа, полковник Абвера Осман Губе (Саиднуров), признавал, что он легко находил чеченцев и ингушей, готовых служить немцам. При этом он удивлялся, что ему удаётся руководить этими людьми, жившими при советской власти намного лучше, чем до революции. Это он объяснял лишь их шкурническими интересами, желанием при немцах сохранить остатки своего благополучия, оказав услуги оккупантам, лишь бы те оставили им их землю, жилища, часть скота и продуктов.

Стало ясно, что пока бандиты получают пивцу и кров от местного населения, покончить с бандитизмом будет невозможно.

Именно поэтому 31 января 1944 года было принято Постановление ГКО СССР № 5073 об упразднении Чечено-Ингушской АССР и депортации её населения в Среднюю Азию и Казахстан.

Чеченцы и ингуши сами полностью заслужили свою участь, своё наказание. Ведь по законам военного времени власть могла покарать предателей, бандитов и их пособников намного жёстче, вплоть до длительных сроков тюремного заключения и расстрела.

Но, как ни странно это звучит, сталинская власть гуманно ограничилась лишь их временным переселением на перевоспитание.

Тогда, конечно, И.В. Сталин распоряжался жизнями и судьбами миллионов граждан СССР почти как своей собственностью.

Жизнями курсантов попытался было распорядиться и их новый командир из НКВД. Старший лейтенант Фомин, после сообщения старшему сержанту Сарычеву об обстановке в ауле и примерной численности бандитов, приказал ему атаковать село сразу сходу, с марша.

Но Михаил не захотел так, сходу, атаковать аул и излишне рисковать жизнями своих товарищей: мы ведь дома, а не на войне!

— «Николай! — не по уставу начал младший по званию — Это мои товарищи! И я не буду рисковать их жизнями! Приказ мы, конечно, выполним, но по-своему, по-военному!».

И после остановки, выскочил из кабины, дав команду:

— «Кмашинам!».

Тут же с левых и задних бортов двух последних грузовиков на землю спрыгнуло почти три десятка курсантов.

— «Товарищ, старший лейтенант! — обратился Сарычев к чуть насупившемуся Фомину — предлагаю вам с вашей группой продолжить движение к селу, а я со своими пешими ударю в обход его, с флангов!».

— «Так тут же горные склоны?!».

— «А мы умеем по склонам! А вам дам на усиление пару бойцов! Идёт?».

— «Хорошо! Дельно придумал. Недаром фронтовик! Они ведь пока не ждут от нас нападения. Наверно отдыхают?».

Старший сержант Сарычев дал команду одному отделению своих курсантов рассредоточиться по склону в цепь, а двум другим спуститься по пологому склону в ущелье и подойти к селу с тыльной стороны. Эту группу он возглавил сам, взяв с собой одного штатского из НКВД по имени Роман в качестве проводника, а команду над второй передал своему заместителю.

После некоторой паузы и студебекеры с одними лишь водителями и по одному курсанту-автоматчику в кузове, специально ревя моторами и создавая шум, вслед за головным грузовиком НКВД на малой скорости стали продвигаться по дороге к аулу, пока отвлекая на себя внимание бандитов.

После выхода второй группы на исходную позицию и кратковременного отдыха, Михаил скомандовал: Ура!

Рассредоточенные по горному склону выше села и за его околицей на склоне — ниже, курсанты с криками «ура!» достоверно имитировали своё численное превосходство.

Но громче всех кричали сотрудники опергруппы НКВД в головном студебекере, так как понимали, что первый удар бандитов придётся по ним.

Для этого в кузове грузовика старшина с двумя штатскими оперативниками, облепив кабину, выставили свои ППШ на изготовку. А младший сержант со старшим лейтенантом в кабине инстинктивно сжимали головы в плечи, наклоняясь к сидению, боясь неожиданной очереди из автомата по ветровому стеклу их кабины. И противник не выдержал психической атаки — отступил, и курсанты без боя вступили в аул.

Они расквартировались там по пять человек в сакле, приступив к гарнизонной службе и горно-стрелковым учениям.

В первый же день Фомин и Сарычев встретились с местными старейшинами и объяснили аксакалам причины прибытия воинского контингента — борьба с бандитами и горные учения новобранцев подразделений Советской армии.

Для этой цели курсанты привезли с собой и кое-что из горного снаряжения: горные ботинки, четырёхзубые кошки с привязными ремнями, альпинистские шнуры с кольцами и карабинами, крюки, коуши, кирки, скальные молотки, альпенштоки и верёвки.

И начались учебные будни. Пока курсанты-пограничники занимались политзанятиями о текущем моменте и горной подготовкой, поочерёдно группами осваивая соседние горные склоны, сотрудники опергруппы НКВД занималась в селе какими-то своими делами: ходили по аулу, знакомились и разговаривали с его жителями, и всё время что-то записывали.

— «Товарищ старшина, если не секрет, а чем это вы в ауле всё время занимаетесь?» — как-то раз обратился Михаил к пожилому старшине Зайцеву.

— «А-а? Секрет! А ты, старшой, будь проще — обращайся ко мне, как к Игорю Петровичу. Ты ведь тоже бывший фронтовик?!».

За несколько дней