Далайя - Абай Тынибеков

наши прежние заслуги отныне просто тлен. Главное наше предназначение нами же и не исполнено. Для всех в родной земле мы ничем не лучше тех двоих, что предали Поликрата и пришли за нашими душами. Стало быть, перед всеми людьми нет для нас никаких оправданий на всём белом свете. Одно утешает. Перед богами мы не повинны в смерти правителя. Но они – немые свидетели, и помощь от них не так уж и велика. Не знаю, как вы, а я принял решение. Для меня обратной дороги нет.

Воцарилась гнетущая тишина. Все впервые задумались всерьёз о своём будущем.

– Вот только знать бы, куда дальше идти? – после долгого молчания он дополнил вопросом сказанное и, прищурившись, уставился немигающим взором вдаль.

– Ты прав, Саул. Я согласен с тобой и тоже остаюсь, – бросив в воду камень, решительно произнёс Бронт. Взглянув на сидящего рядом юношу, он спросил: – Ну а ты, Форкис, как? Чего призадумался?

– Я с тобой. Ты это знаешь, – твёрдо ответил тот.

– Гамилькар, Рупилий, вы свободные люди и имеете свой выбор, – не поворачивая головы, подчеркнул Саул. – Так что решайте сами, как быть.

– Морей я насмотрелся вдоволь. Наверное, для меня наступила пора познать и земную твердыню, – с улыбкой произнёс Гамилькар, тем самым давая понять, что он остаётся.

– Мне дорого и интересно всё, что случается со мной в моей же жизни. Так угодно богам, и не стоит противиться судьбе. Не думаю, что она зря однажды свела нас всех и привела сюда лишь для расставания. Посмотрим вместе, что ожидает нас за той излучиной реки, – Рупилий откинулся на горячие камни, с наслаждением вытягивая длинные мускулистые ноги.

– Ну а вы что скажете нам? – Саул, повернувшись, взглянул на троих воинов, сидевших рядком за его спиной.

– Мы всегда шли за тобой, позволь и теперь быть рядом, служа тебе, – с достоинством ответил за всех один, тот, что был чуточку старше годами.

– Что решили вы? Говорите, – командующий повернул голову туда, где находились пятеро матросов.

– Нам хотелось бы быть полезными тебе не только на кораблях. Если ты позволишь, то мы тоже будем с тобой, – встав, тихо ответил старший.

– Что ж, теперь настало время определиться, куда следовать нам и к чему мы все готовы, – Саул поднялся и повернулся к отряд у.

– Позволь спросить, для чего ты оставил всех этих рабов? – Бронт также поднялся и подошёл к нему.

– Я полагаю, хозяин может освободить лишь тело невольника, сбросив с него оковы. Настоящей, полной волей одаривает себя только сам человек, доказывая преданность ей своими достойными поступками. Посмотрим на деле, прав ли я, – Саул с иронией посмотрел в глаза старому товарищу. Чуть помедлив, он добавил: – Дорога наша не изведана никем из нас, оттого и опасна. К тому же нас мало, и может наступить время, когда пригодится каждый из оставшихся. Ценою жизни тех невольников, которые разделяют печальную участь нашего корабля, я предоставил этим рабам шанс стать свободными людьми. Они должны это понять.

– Ты хочешь доверить им оружие? – удивился Бронт.

– Нет. Пусть сами добудут. А случай наверняка им скоро представится.

Распределив груз поровну на всех, отряд двинулся в путь на восток.

Для начала следовало перебраться через горы и осмотреться.

* * *

Прошло двадцать дней. Обходя небольшие селения, проводя ночи в отдалённых расщелинах в стороне от многочисленных дорог, свидетельствующих о нахождении в этих местах оживлённых торговых путей, наблюдая со скальных вершин за проходящими караванами, отряд Саула продвигался по намеченному им направлению.

Обширная гористая местность чередовалась то с безжизненными отрогами, то с небольшими, но травянистыми долинами, пестревшими яркой зеленью, где паслись отары овец, ближайшие из которых по ночам теряли по несколько голов, подкармливая скрывающихся путников. Изредка в довольно неожиданных пустынных местах они замечали большие вооружённые конные группы, доходившие числом до сотни. Вероятно, как полагал Саул, это были персидские дозоры, охранявшие знатных людей, караваны и дороги.

Чем дальше он продвигался со своими людьми, тем оживлённее становилась местность. Селения появлялись всё чаще, причём они были гораздо крупнее тех, что прежде попадались на их пути.

Идти становилось опаснее, и отряд повернул на юго-восток, стараясь обойти эту густозаселённую область.

– Куда мы идём? – однажды, пройдя очередной день пути, спросил у Саула Бронт, присев возле него к костру.

– Нам нужно дойти до реки Евфрат, а там, если нам удастся, следует постараться попасть на какое-нибудь судно, следующее к южному заливу, и оттуда к морю. По нему, пройдя на восток, можно попасть в воды далёкой реки Инд, побережья которой несказанно богаты. Мы все могли бы именно там начать новую жизнь. Я слышал об этой земле из уст Поликрата.

– Думаешь, получится у нас?

– Теперь мы не сможем быть незамеченными. К тому же здесь труднее добывать пищу. Вон сколько народа вокруг. А нас двадцать три человека. Придётся брать еду силой, а это больше по части Рупилия, – то ли пошутил, то ли всерьёз ответил ему Саул, намекая на пиратское прошлое Рупилия.

– На лошадях было бы быстрее продвигаться всем нам. Там, недалеко отсюда, был целый табун. Может, вернёмся сейчас, пока темно, и добудем их? Не зря же мы тащим с собой эти сёдла и всю конскую упряжь. Ты ведь сам велел захватить их, – предложил Бронт.

– Не думал я, что однажды вдруг стану самым обычным разбойником, – с досадой процедил сквозь зубы военачальник. – Но, видимо, такое угодно судьбе. Да и было бы глупо умирать нам на половине пути от голода, когда кругом столько разной обильной пищи. Надеюсь, боги простят нам такие поступки. Без нужды не стали бы брать чужого.

– В таком случае я возьму с собой всех рабов. Пусть они докажут, что не зря ещё живы. Ну а если всё сложится не так, как надо, то нашей вины в их погибели не будет, – Бронт решительно поднялся.

– Хорошо, Бронт. Иди. Но всё же возьми с собой Рупилия. Он, похоже, удачлив в таких делах, – вздохнув, одобрил Саул.

Вскоре Бронт, Рупилий и все десять невольников тихо исчезли в ночи, унося с собой только верховые сбруи. Вернулись они к рассвету. Их первый крупный воровской шаг был успешным. Без потерь и без пролития чужой крови им удалось увести тридцать лошадей, при этом ещё и разжиться свежей бараниной и кое-какой другой снедью.

Главное же открытие было в другом. О нём с восторгом Саулу сообщил Бронт. Оказалось, что двое из рабов были мидийцами. Они довольно сносно понимали греческий язык и даже могли, хотя и с трудом, но всё