Дассария - Абай Тынибеков

встревожено подумал Кантар, поднявшись на колено и ещё внимательнее разглядывая тенистое подножье ветвистого дерева. При ярком полуденном солнце оно сильно выделялось чёрным пятном на земле. Толком не сумев ничего рассмотреть на таком большом расстоянии, десятник решил приблизиться. Спустившись вниз как можно тише, он побежал к дереву. То, что предстало его глазам, было ужасно: Бартаз лежал на спине возле давно остывшего кострища. Из его груди торчала стрела. Лицо, тело и руки были покрыты мухами. Стоял тошнотворный запах. Кантар оглянулся и, лишь теперь вспомнив о птице, шагнул к дереву. Хора, так же, как и его юный друг и хозяин, неподвижно лежал на земле, повернув в сторону голову и приоткрыв клюв. Он уставился в небо немигающим мутным глазом и распластал крылья, будто в полёте. Лёгкий ветерок шевелил пушок на его шее и изредка задирал хвостовое оперение, отпугивая мух. Хора был мёртв. Тонкая верёвка тянулась из-под него к стволу дерева, не дав ему улететь и спастись. Кантар заглянул в шалаш. Расстеленная в нём овечья шкура была не тронута. Больше ничего там не было. На одной из нижних веток на ремне висели нож Бартаза и его колчан со стрелами, а внизу стоял прислонённый к стволу лук. У родника лежали кожаные мешки, видимо, подумал Кантар, отмытые юношей и разложенные для просушки.

«Что же тут случилось? Кто мог так коварно расправиться с юношей и его питомцем? Здесь же нет никого», – подумал десятник, оглядывая округу. В груди заныло, и он растирал её, пытаясь успокоиться. Вскоре он зацепился взглядом за едва видневшийся вдали бугорок, что выделялся на ровном месте, и побежал к нему. На расстоянии сорока-пятидесяти шагов от дерева головой прямо в его сторону, весь покрытый пылью, лицом вниз лежал мёртвый согдийский воин, крепко сжимая одной рукой лук. От него, словно от пары змей, тянулся на юг извилистый двойной след.

– Так вот кто это сделал! Ты один из тех, кого мы разгромили несколько дней назад. Всё-таки ты сумел приползти сюда и отомстить за себя. Выходит, очень плохо мы осмотрели округу, коль не заметили тебя. Как же так! Ведь этого не должно было случиться… Я повинен в смерти Бартаза! Только я один! По моему недогляду произошла беда… – стоя у тела врага, прошептал Кантар.

Он с яростью пнул согдийца, плюнул ему в спину и зашагал обратно.

Обмыв тело Бартаза, воины погрузили его на скакуна, захватив всё оружие, и отряд двинулся к селению. Кантар, отстав, бережно взял мёртвую птицу и, взойдя на вершину холма, расстелил шкуру из шалаша и положил на неё тело орла.

* * *

Всё племя вождя Донгора прощалось с юношей по имени Бартаз. Весь народ – от малых детей до старцев – собрался у его могилы. Горю людскому не было предела. Облачённый в новые сияющие воинские одеяния, подобно полководцу, он был предан земле как истинный вождь и потомок вождя. Его друзья-ровесники семь дней не отходили от кургана, не принимая ни воды, ни пищи. На восьмой день поутру их, обессиленных и измождённых, уносили на руках отцы. Донгор десять дней в одиночку просидел под деревом, где не так давно в своём старом шалаше обитал и охотился со своей верной птицей, другом по имени Хора, его единственный младший брат, которого теперь не стало.

Глава пятая

Дассария вместе с вождём Цардаром и всеми людьми расположился в одном из удобных тенистых урочищ, отступив на безопасное расстояние от греческой дороги, как стали меж собой называть её саки, и выставив вдоль неё скрытные дозоры, чтобы следить за продвижением войск. Заколол пару лошадей, накормил воинов и, на второй день пребывания в этом месте снабдив запасом мяса, направил по всей сакской земле восемь отборных отрядов, во главе каждого из которых поставил наиболее опытного десятника, в том числе и из племени Цардара. Цель для них была поставлена одна – найти сородичей и сообщить всем вождям о том, что правитель земли массагетов и тиграхаудов призывает их к себе с войсками для противостояния иноземцам. Теперь оставалось только ждать, накапливая сведения о противнике.

* * *

Феспид, происходивший из довольно богатого и весьма знатного рода и являвшийся представителем аристократической македонской семьи, которая с самого начала поддерживала Александра, одним из первых был зачислен в ряды его конницы – нового вида войск, созданного царём Македонии Филиппом II. С той далёкой поры миновало очень много лет, и теперь, пройдя почти половину мира под предводительством самого царя Александра III, он уже стал командовать большим отрядом конных катафрактариев. Ранее существовавшее построение войск фалангами – тесно сомкнутыми многорядными шеренгами тяжёлой пехоты – очень удобное в применении на равнине и имевшее на ней сокрушающую мощь, отныне, с вступлением их в гористую местность, стало непригодным. С этого времени все войсковые подразделения были реорганизованы и раздроблены на более приемлемые и эффективные в действиях небольшие отряды, способствующие своей мобильностью выполнению самых активных операций в новых условиях. Умение принимать самостоятельные решения, развитое в полководцах в результате постоянных требований царя, отныне имело особенное значение, так как во всех густозаселённых областях, бывших персидских сатрапиях, расположенных на северо-востоке державы, местное боеспособное мужское население значительно преобладало над армией Александра, в результате чего она была как никогда уязвима и подвержена многократно возросшей опасности.

Наряду с этим определённые неудобства представляло как своеобразие здешней природы, так и устои и обычаи проживающих в этих краях народов, отчего приходилось спешно менять отдельные устоявшиеся правила, обретать иные навыки, привыкать к переменам и приноравливаться к вновь возникшим жизненным требованиям. Из далёких родных земель по приказу Александра постоянно прибывали новые воинские части, подкрепления, состоящие из новобранцев. Почти во всех завоёванных им согдийских городах по-прежнему царило недовольство присутствием иноземцев, отчего продолжали случаться, хотя и разрозненно, выступления бунтовщиков. Чаще всего они носили спонтанный характер. Силы, бросаемые на подавление таких бунтов, обычно входили в состав созданных городских гарнизонов. Порой они не могли самостоятельно справиться, и тогда на помощь спешили дополнительные войсковые подразделения, направляемые царём.

Расправа над повстанцами свершалась очень жестоко. Сотни, тысячи и десятки тысяч согдийцев уничтожались в сражениях. Не меньшее их число подвергалось казням и обращалось в рабство. Всюду лилась кровь. Пленённые крепкие мужчины под усиленной охраной направлялись на строительство города Александрия Крайняя, заложенного царём на берегу реки Яксарт, в её самой южной излучине. Нескончаемыми потоками рабы продвигались по земле к указанному месту, сливаясь там в одну кишащую массу, занятую непосильным трудом, ещё не ведая о