Англо-бурская война - Фритц Блей

всего в сохранении крестьянства. Прибыльность отходит на второй план по сравнению с этой задачей. Поэтому здоровое начало нуждается в таком разделе земельной собственности, который позволил бы ему сохранить выросшее вместе с землей дворянство и здоровое крестьянство. Ибо из первого дополняют друг друга чиновничество, офицерский корпус и государственные деятели, из второго – средний класс.

Этот закон, конечно же, активно оспаривается теми, у которых уже нет возможности духовного совершенствования со своей стороны. Но это очень ошибочно! Пусть вас научат социальные антропологи, если они не хотят верить простому крестьянину, что городская жизнь привлекает таланты только для того, чтобы их израсходовать, что увеличения умственных способностей можно ожидать только от преданного простой жизни крестьянства, сохраняющего физическое здоровье.

«Городская жизнь», как отмечает Отто Аммон в своем сочинении «О значении Крестьянства» (Берлин 1894 г.) «действует также так, как легкий алкоголь».

«Только крестьянство может заменить высшие классы, поддавшиеся культурному влиянию».

«Только в нем дремлют таланты быстрого понимания, верного трудолюбия, спокойной настойчивости, беззаветной преданности профессии, которые гарантируют успех в высших слоях общества.

Человечество не может обойтись без лидеров и менеджеров другого типа».

Чтобы доказать правильность этого мнения, достаточно указать на секрет величия Бисмарка. Он был крестьянином до мозга костей. «Лебеда дороже моему мужу, чем вся Ваша политика, шутила княгиня фон Бисмарк».

Об его отношении к лесу и говорить не приходится! Но обратите внимание, что не крестьянство на своем уровне населения помогает человечеству двигаться вперед. Именно города, как средоточие высшей социальной жизни, способствуют решению этих культурных задач. Но они могут выполнить эти задачи только при условии сохранения крестьянства как постоянного источника пополнения.

И именно потому, что крестьянство – это та вечно действенная сила, которая остается неизменной во всех сменах поколений, вечный источник омоложения для других классов, те, кто хочет насильно поднять крестьянство на «более высокий уровень образования», фатально ошибаются. Это привело бы к безответственному израсходованию запасов полезных задатков, как и изгнание крестьянина с его земли и водворение его в город.

То, как быстро такой подъем в жизни наций сменяется крахом, можно наблюдать в Англии каждый день. Кстати, никто не описал последствия этой экономики более метко, чем достопочтенный мистер Джос Чемберлен, автор английского вторжения в бурские государства. В работе, опубликованной им десять лет назад, этот разносторонний государственный деятель описывает последствия английской торговой экономики следующим образом:

«Никогда еще наше отечество не обладало таким огромным богатством, никогда еще оно не было так открыто выставлено напоказ на каждой улице, и никогда еще давление бедности не ощущалось так горько, и никогда еще бедность не насмехалась над массами так, как сейчас, так безнадежно, лишено человеческого достоинства, брошенное на произвол судьбы. За последние 20 лет, по достоверным подсчетам, национальное богатство увеличилось на 600 миллионов фунтов стерлингов. И все же миллион наших сограждан стонет в богадельне, а еще несколько миллионов с радостью нашли бы там приют.

Причина этого в том, что огромное богатство перетекло в несколько крупных карманов, что отдельные люди и классы приобрели богатства, превосходящие самые смелые мечты алчности, и стимулировали бессмысленную трату ресурсов, для которых не известно другого применения. Однако огромная масса тех, кто «трудится и прядет», не получила никакой доли в этих богатствах, и множество людей, превышающее население нашей метрополии, обречены на голые страдания и нищету. Стоит ли удивляться, что время от времени до наших ушей доносится ропот недовольства или крик отчаянной ярости? Какими бы мужчинами и женщинами должны были быть эти миллионы, если бы они могли без зависти и негодования смотреть на ту хорошую жизнь, которая так любит красоваться перед их глазами и которая, наряду с отвратительными закоулками нищеты, развивает роскошь, ужасно контрастирующую с голодом и лишениями, которые терпят бедняки.»

Поистине меткий рисунок! Но сам мистер Чемберлен слишком глубоко запутался в дебрях английского мнения, чтобы признать другое, не менее тревожное явление вырождения английской фабричной жизни, я имею в виду интеллектуальное и эстетическое пренебрежение промышленным пролетариатом, которое не поддается никакому описанию.

Повсюду на черных фабричных улицах вдоль реки Тайн и в Мидлсбро – одно и то же свинцовое, мрачно-серое впечатление мира, безнадежно истязающего себя изо дня в день, не зная иной цели, кроме своего умопомрачительного продолжения.

Трудно найти более оборванных детей, более оборванных женщин, более грязных и пьяных мужчин в неприглядных переулках Уайтчепела. Тупая капитуляция масс рабочего класса перед дьявольским уродством окружающей их среды, перед зловонным диким беспорядком этого наполненного ревущим шумом дымоходов пустыря, наполняет чужака ужасом!

Боже, что сделало с шекспировской «Merrz old England» скопление темных масс людей в тесных промышленных пещерах?!

И это, разве, конец развития всех наций, как это произошло с развитием Англии? Если бы бурская война не имела другого эффекта, кроме как направить внимание образованных людей и тех, кто переживает за судьбу своих собратьев, к этому вопросу, она оказала бы неоценимую услугу человечеству!

Самая страшная темная сторона английских условий – это доведенная до крайнего извращения однобокость и, как выражаются ученые, «дифференциация и специализация» труда. Неестественное обезлюдение равнинной местности, запустение сельской местности и стягивание масс людей в огромные, грязные города привело не только к локальной концентрации отдельных ремесел, но даже к концентрации отдельных отраслей одного и того же ремесла.

В городе Болтон, например, прядут только тонкую хлопчатобумажную пряжу, в Олдсхэме – среднетонкую, в Блэкберне ткут бязь. Разделение труда доходит до того, что рабочий выполняет лишь одну сотую часть работы, необходимой для создания продукта. Кстати, эта глупость уже прижилась и в Германии; в промышленных районах часто можно услышать, как сами рабочие с особой гордостью хвастаются, что секрет конкурентоспособности их работодателя и всего региона кроется именно в этом великолепном разделении труда.

Несчастные уже даже не подозревают, что следствием этой знаменитой «специализации» – которая, кстати, уже завладела наукой в ущерб им – является разрушение индивидуальности и независимости личности. Это разрушение личного характера и независимости. Они полностью утратили чувство доброты товара. Любовь к труду ради него самого, благородство ручного труда – все это превратилось в высмеиваемые причуды в эпоху, которая ставит на товарах рабскую печать однообразия, бедности мышления и отсутствия характера так же нагло, как и на людях!

Представляют собой забавное зрелище художники и поэты, ожидающие от века электричества и подземных железных дорог совершенно нового искусства, искусства в высшей степени личного, сверхчеловеческого. Достаточно взглянуть на страдания «импрессионистов», «натуралистов», «веристов», «сецессионистов», «оккультистов» и