Англо-бурская война - Фритц Блей

При этом возможно рассмотреть позицию с двух сторон.

Либо в смысле космополитизма, который ожидает прогресса человечества от мирного примирения всех противоположностей потому, что отвращается от всякой войны, хочет разрешать великие споры народов третейским судом, осуждает внутреннюю консолидацию каждой национальной жизни как препятствие и ожидает, что великий идол времени, межнациональное общение, принесет свободу, равенство и братство, равенство между духовно высшими и духовно отсталыми, равенство между кавказцем, негром, монголом и малайцем, а следовательно, и равенство между мужчинами и женщинами!

Либо в смысле сторонников права сильнейших и благороднейших и в области нравственности, убежденных познать вечную руку Бога в природе и в истории, когда его весенняя буря помогает больным и здоровым победить гнилой развал выжившего, вырождающегося, стремящегося к гибели!

Я полагаю, что могу избавить себя от осуждения этих, проходящих через всю историю только что закончившегося столетия двух точек зрения, ибо само это столетие огласило свой приговор. Идеи свободы, равенства и братства, провозглашенные Французской революцией, тем не менее, получили своеобразную окраску в свете злодеяний Марата и Робеспьера. А пинки исполнителя наследства 1783 года, Наполеона, показали немецким мечтателям, куда в процессе космополитизма уходят даже самые дорогие блага человечества:

«Не хвались высокой честью знаний,

не мирным состоянием искусств;

Нет солнца для холопа,

а искусство требует отечества!»

Такими словами Теодор Кёрнер пел – разве не здесь, в Вене? – песню ухода от космополитизма.

«И как бы Гете ни считал, что он должен вести свой народ прямо к конечным целям человечности, он тоже это понимал, что для нации хорошо только то, что вытекает из ее собственного ядра и ее общих потребностей, без подражания другим.»

Да и как могло быть иначе? Он, как никто другой, познавший светлым взором сущность чистой красоты эллинского мира, когда его сердце было погружено в неиссякаемую магию Гомера, должен был глубоко осознать, что бессмертные тоже принимали участие в битве между троянцами и греками.

И вот, как наследие умирающего Фауста, он оставил нам осознание окончательного вывода мудрости о том, что только тот заслуживает свободы и жизни, кто должен ежедневно биться за нее.

Шиллер по этой теме выразился еще более жестко:

«Мировая история – это выший суд мира».

А Альфред Майснер, певец предмартовского народного движения, смело произнес:

«Пока сплетаются руки мирового духа,

пока человечество от полюса до полюса трудится,

трагедия жизни великих народов остается

И меч остается ее вечным символом.»

Тем не менее, если космополитизм дожил до конца века, то этому были вполне объяснимые причины: сильная и в сознании своего превосходства почти непреодолимая Англия смогла сохранить в Европе веру в силу и неизменность тех космополитических идей, которые давно уже были с позором и презрением отвергнуты в стране их происхождения – Франции.

«Les idées du cosmopolitisme sont le contraire de ĺidée de la patrie »

(«Идеи космополитизма противоположны идее отечества.»)

Уже несколько лет тому назад это писал Эмиль Монтегут[21] (Émile Montégut).

Но не только немецкие поэты понимали это; великие художники немецкой историографии, прежде всего мастер Ранке, также учили нас, что в борьбе народов за землю и власть за пальму первенства борются великие идеи человечества.

И величайший немец, в честь которого история, несомненно, когда-нибудь назовет XIX век веком Бисмарка, оставил нам в качестве драгоценного сокровища своей богатой жизни утешительную уверенность в том, что только на твердой почве реальной борьбы могут быть достигнуты великие благородные цели народов и тем самым обеспечен прогресс человечества.

И теперь, когда он прошел по мировой истории в сапогах, должно ли быть высшей мудростью для немцев отказаться от своей свободы, чтобы ни в коем случае не воевать за нее, добровольно отказаться от всякого благородства, чтобы не считаться гордыми Божьими «черно-желтыми пасынками[22]», тем более не быть гордыми за духовные достижения собственного народа?

Воистину, требуется вся счастливая беспристрастность немецкой писательницы Берта фон Зуттнер[23], чтобы в конце века, представляющего собой единое пламенное возражение против доктрин космополитизма, призвать человечество как средство для достижения своих целей: «Долой оружие!».

Никак нет, да поможет Бог! Девиз должен быть: «Знамена ввысь!».

Ибо во всяком случае лучше, чтобы храбрые герои пали в кровавом бою за честь и свободу своего народа, чтобы целый народ, как сейчас буры, решил пролить кровь в великом подвиге мировой истории, прежде чем отдать свою свободу: лучше, чтобы человечество осознало, что это славно умирать за свою Родину, нацию, свободу, убеждения и честь!

И потому ценим храбрые сердца и проверим наше мужество перед блестящей сталью грандиозных задач, которые ставит перед нами грядущее столетие! Если правда, что мировая история – это Высший суд, то давайте позаботимся о том, чтобы однажды предстать перед его престолом, когда нас призовут дать отчет, были ли мы, как верные слуги, верны возложенному на нас доверию.

И поэтому, осуждая южноафриканскую. борьбу за свободу, мы можем также непоколебимо стоять на той, единственно оправданной позиции, что в борьбе, признанной исторически необходимой, мы просим милосердной помощи у Бога для тех из воюющих сторон, на чьей стороне, по нашему мнению, признается большее человеческое и божественное право.

Взявшись за весы исторической экспертизы, мы должны понимать, что только чистое сердце и сильное чувство правды защитят нас от клейма судей, забывших свой долг и подкупленных самолюбием!

* * *

Мы тем более обязаны проявить такую сознательность, что воюющими сторонами в Южной Африке являются два германских племени, оба из которых, в соответствии с их изначальной диспозицией, заслуживают нашей самой искренней признательности. Если предполагаем, что победа в великой борьбе рас за колонизацию земли принадлежит германскому духу и германской культуре, то решение в Южной Африке приобретает всемирное значение.

Ведь в различии между бурами и англичанами, мы имеем дело с двумя полюсами интеллектуального и нравственного развития германского духа. Поэтому давайте рассмотрим оба национальных лица не в том виде, в каком они показываются в этой войне на английской стороне, а в том, в каком они вырисовываются в поперечном разрезе интеллектуальной жизни.

Начнем с верхней точки зрения: Каково их отношение к Богу!

Для бура Господь Бог является отправной и конечной точкой всех мыслей и действий. В его вере, свободной от всяких сомнений, Бог – воплощение всей действительности.