Вологодское разорение - Александр Владимирович Быков

– Почему «не наша»? – в голосе парня были нотки отчаяния.

– По кочану и по кочерыжке, у пьяного мужика по отрыжке.

Тимоша смутился, опустил руку и как-то сник. Феклуша, словно спохватившись, что делает не то, изменила тон и сама взяла парня за руку.

– Ты хороший, Тимошка, но странный какой-то, слова говоришь такие, что голова у меня кружится. Не знаю, что сказать тебе, – она замолчала. – Сердечко, на тебя глядючи, волнуется, а люди добрые говорят – гони его, чужой он тебе, понимаешь?

– Нет, – честно признался Тимоша. – Я знаю, я беден, но разве ж в этом дело? Я для тебя хоть завтра уеду куда хочешь – хоть в Сибирь, хоть крымского хана воевать. А хочешь, сбегу на Дон и стану казаком? Потом вернусь богатым и возьму тебя в жены!

– Не хочу, – Феклуша грустно улыбнулась. – Какой из тебя казак, у тебя еще усы не выросли. Не могу я понять, люб ты мне или нет, понимаешь, Тимошка! А вот если встречу суженого, сердечко сразу подскажет. А пока молчит оно, словно и нет меж нами ничего.

Девушка пристально посмотрела на парня-работника, развернулась и, мотнув косой, быстро выбежала из лавки. Тимоша не увидел, что на глазах ее были слезы.

С понурой головой он остался сидеть на скамье.

Феклуша проскочила к себе в горенку, упала на лаву и зарыдала.

«Что я наделала, зачем отказала Тимоше? Как смогла?»

Старец сказал: сторонись – и все тут, как отрезал. По его велению и сделала. Тоскливо на сердце, зато на душе спокойно. Отец духовный плохому не научит.

В Вологду, несмотря на трудные времена лихолетья, все так же часто, как и раньше, приезжали торговые люди – «гости». По-другому было нельзя. Единственный торговый путь в заморские страны проходил от Холмогор и Архангельска по рекам Двине и Сухоне до Вологды. Здесь был центр торговли. Одни купцы продавали свой товар местным торговцам и спешили обратно за новой партией, другие, переночевав, отправлялись дальше, во все концы Московского царства. Если бы не эти люди, приток нужного жителям товара в города давно бы прекратился. За глаза их ругали за жадность, но без них прожить было нельзя, потому что торговля – это кровь деловой жизни.

На другой день Аграфена Соколова пошла на торговую площадь, где ежедневно с возов продавали разный товар приезжие люди, чтобы пополнить запасы товара в лавке. Сначала она приценивалась и, если товар был по душе, начинала торговаться. Впереди был большой праздник: Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, – перед ним выручка у всех торговых людей росла. Народ закупал не только про домовой расход и подарки, но и про запас, зная, что на три дня все лавки окажутся закрыты и в случае надобности взять товар будет негде.

Простой закон: хочешь продать – дай себя уговорить снизить цену. А для того чтобы не в убыток, цену сначала надо поднять, чтобы было потом от чего скидывать. Это знали все, кто ходил на рынок: и продавцы, и покупатели, но торг – это такая забава: кто кого перехитрит.

Продавец начинает хвалить товар, а покупатель ругать его, являя на недостатки. Продавец знает, что все придирки надуманны, но это нужно, чтобы снизить цену, и, как бы нехотя, отдает товар с походом[39]. Вдоволь поломавшись друг перед другом, стороны бьют по рукам и к взаимному удовольствию совершают сделку, и так каждый раз.

В торговой лавке, куда приходят обычные покупатели, такое уже не пройдет, там каждый знает: цена окончательна, не нравится – не покупай, ищи дешевле. Русские люди-покупатели в большинстве своем так и не научились торговаться: не в их характере выгадывать копейку, даже зазорно. Другое дело торговцы – эти в своем ремесле преуспели гораздо, а иначе как прибыль получить?

Аграфена с трудом постигала науку: купить дешево, а продать дорого. Но делать нечего, надо с чего-то жить. Сзади ее шел работник Тимоша, который относил купленный товар в телегу, где другой работник, выполнявший обязанности и возницы, и сторожа, укладывал покупки.

Бабы редко закупались на этом рынке, где поштучно не продавали, и поэтому Аграфена всегда пользовалась вниманием со стороны торговцев, что влияло на цену и успех торгового дела.

– Эй, красавица, что мимо идешь, али товар не люб? – зазывающе спрашивал Аграфену заезжий торговец.

– Цены не любы, – отвечала она.

– Почто не любы? – поймав настроение, продолжал купец. – Скажи, что приглянулось, я для такой красоты не пожалею, себе в убыток отдам.

– Ой ли?

– Вот те крест!

– И вполовину цены отдашь?

– Ну что ты, сам брал дороже, скину полтрети цены[40].

– Полтрети мало, скидывай треть.

– Христос с тобой, красавица, нет таких цен! Могу еще добавить полполтрети[41], и по рукам.

– Сколько будет всего?

– Почитай, четвертую часть в поход отдаю.

– Годится!

Конечно, торговец хитрил, наценка обычно была в два-три раза больше первоначальной стоимости товара, но это плата за риск доставки, своеобразная страховка. Мало ли что?

Часто бывало, что товар погибал в дороге от грабежа или от бедствия. Уже тогда купцы знали термин, до сих пор существующий в страховом деле, – «неодолимая сила». Все это закладывалось в стоимость товара, и получалась цена. Вот от нее-то и делались допустимые в таких случаях скидки. Если добрались без приключений и порчи товара, то скидка могла быть большой, а если, не дай бог, что случилось по дороге, то купец стоял горой за высокие цены – в них было его спасение.

– Аграфена, ну как, управляешься с делами? – Матрена Мологина, соседка, подошла к Соколовой.

– Стараюсь, – ответила Аграфена. Сегодня ей совсем не хотелось судачить с Матреной, которая была известна в городе как большая любительница поговорить.

– Слышала, а Гришка-то Мокрый после твоей явки был приведен на съезжую и на дыбе сознался в грабеже. Поделом ему теперь будет, сидит в железах в темнице.

– Одним татем меньше! – махнула рукой Аграфена. – Я тороплюсь, Матрена, уж ты не сердись.

Она повернула прочь от соседки и нос к носу столкнулась с подьячим Ларионом. Мальцов сразу узнал жонку и, по всему, имел желание о чем-то с ней говорить.

Накануне Феклуша рассказала Аграфене о той нечаянной встрече с подьячим – сказала, что соврала начальному человеку о себе, просила не гневаться.

– Здравствуй, Аграфена Батьковна! – весело поздоровался Ларион. – Пошто товар прячешь? Так торговать негоже.

– Какой еще товар?

– Да девку, сестрицу свою, или кем она тебе пришлась?

– Феклушу, что ли?

– А у