Дантал - Абай Тынибеков

– Вот вернёмся, там и увидишь, – вновь откидываясь на спину, завершил беседу юноша.

Вскоре они оба уже спали, довольные приятным разговором.

* * *

Вдали ровной тёмной линией показался горный массив. По мере приближения к нему передовые персидские сотни повернули немного южнее, медленно обходя стороной причудливые островерхие серо-бурые скалы, которые повсюду торчали из красноватой равнины, напоминая собой гигантские осколки, упавшие россыпью откуда-то сверху. Отбрасывая ломаные чёрные тени, вблизи они казались ещё более странными, словно были не из мира сего, ещё и цветом своим совершенно не вписываясь в общий вид этой местности.

– Надо же, какая диковина! Прямо сплошные занозы какие-то, – вертясь в седле, удивленно рассуждал Форкис.

– Жутко тут, – поёживаясь, будто от холода, тихо прошептал Дантал.

– Да-а-а, приветливым это место уж точно никак не назовёшь. Ничего подобного не видел, – Форкис, задрав голову, рассматривал вершину одной из скал.

– Чего эти, все пропавшие, тут делали-то? Ни травинки, ни одной живой души здесь нет, – Дантал продолжал таращиться по сторонам. – Да и воды, пожалуй, тоже здесь нет.

Пройдя небольшое расстояние, войска остановились. Всадники спешились, устало разминаясь. Появившийся десятник, осадив коня, кивнул Форкису головой, зовя его за собой, и проследовал дальше, в обратную сторону. Запрыгнув на лошадей, Форкис и его люди направились за ним. Указав на нескольких гружёных животных, тот велел их развьючить и выбрать каждому всё необходимое из оружия и снаряжений. Дантал с пониманием взглянул на брата. С короткой заминкой подоспели и остальные мастеровые, которым Гром стал подбирать вооружение.

* * *

Старый гриф, широко расправив пыльные крылья, неуклюже пробежав, с трудом оторвал грузное тело от земли и, медленно набирая высоту, стал плавно подниматься ввысь, пытаясь поймать нужный поток воздуха. Более молодые его собратья, громко шумя, продолжали трапезу, рьяно пытаясь отщипнуть липкие тягучие обрывки жил от оголённых серо-жёлтых костей небольшого кабана. Вскоре они уже казались ему маленькими птенцами и с ещё одним ленивым махом крыла вовсе исчезли в тени раскидистой кроны акации.

Раннее утро только-только набирало тепло.

Грифу следовало подсушить своё оперение, слегка намокшее в росе и в крови. Здесь, в вышине, было свежо. Жёсткие большие перья на лёгком ветерке приятно пушились, пропуская прохладу к телу, обволакивая его и заметно остужая после недавних усилий. С каждым днём ему становилось всё труднее отстаивать право на свою долю в пиршестве. Молодь, быстро подрастая, признавала его старшинство лишь до той поры, пока не обнаруживалась пища, а там уже забывала об этом, в страшной давке злобно оттесняя и его, и друг друга. Раз за разом всё больше сил приходилось тратить ему не на поиски чего-нибудь съестного, а на борьбу с себе подобными, но без этого нельзя было выжить. Долгому его существованию под вечным небосводом способствовал накопленный им опыт, не один раз спасавший его от острых зубов вечных врагов – гиен. Очень часто увлечённые насыщением молодые грифы в пылу борьбы становились их жертвами. Он не мог им помочь, но всегда при малейшей опасности взлетал первым, тем самым желая предупредить их о нависшей угрозе. Однако чаще всего его сигналы были тщетны: стремление поскорее наполнить желанной плотью ненасытное нутро преобладало у молоди над осторожностью, и тогда в их семействе случались потери. Подобное поведение было неизменным среди этих птиц. Так было всегда. Только сильные и ловкие должны давать потомство, остальным же такое не дано.

Вот и сейчас, сделав большой круг над землёй, старый гриф увидел бегущих гиен. Обычно они охотятся ночами и в это время отдыхают. Чем-то встревоженная стая направлялась вдаль от небольшой реки. Было очевидным, что не запах павшего кабана привлёк их внимание – он находился в другой стороне. Спустившись чуть ниже, гриф полетел над водой туда, откуда убегали гиены. Вскоре его взору предстало то, что так всполошило их.

Ровными рядами вдоль правого берега шли люди, много людей. Пролетев над ними и описав небольшой полукруг, гриф настороженно опустился на другом берегу на самую верхушку акации. Толстая, усеянная колючками ветка мягко прогнулась под его тяжестью. Поудобнее вцепившись в неё крепкими когтями, прибрав свои могучие угловатые крылья, моргнув несколько раз круглыми жёлто-чёрными глазами, он уставился на проходящую вдали человеческую массу. Прежде ему не раз доводилось видеть этих существ, но столько сразу он созерцал впервые. Они никогда не представляли для него опасности, даже наоборот: там, где они появлялись, всегда было чем поживиться. Туша небольшого кабана, обнаруженного им, не могла накормить ни его, ни помешавших ему многочисленных сородичей, и поэтому следовало найти ещё какую-нибудь еду. Только это желание и овладевало теперь старым грифом, и он решил в одиночестве следовать за людьми в предвкушении скорого и весьма сытного будущего.

* * *

Бруакер, хорошо знавший всю прилегающую местность, вёл свои войска к самому подножью нагорья. По его расчётам, основанным на донесениях дозорных, именно там, в том месте, должна была произойти его встреча с отрядами персов и египтян. Другого пути к многочисленным ущельям, где находились царские копи и рудники, не было. В том, что только туда стремились проникнуть вражеские воины, он не сомневался. По сообщениям разведки он знал и о численности противника и был уверен в достаточности своих сил. Будучи по жизни человеком военным, прошедшим множество кровавых дорог, испытавшим как горечь поражений, так и славу побед, сейчас он был удивлён столь небольшому вражескому числу. Это его и радовало, и настораживало.

Первое было понятно. Находясь на своей земле, имея превосходство, он должен был одержать победу. Второе порождалось его мыслью о том, что все эти отряды всего лишь передовая часть идущих следом основных войск.

«Возможно, предстоит жестокая война», – думал он. Хотя лазутчики больше нигде не обнаружили ни единого перса, он всё же был очень встревожен.

Памятуя об их молниеносных набегах, полководец спешил. К исходу седьмого дня, оставив за спиной воды небольшой реки и всю лесистую местность, его колесницы первыми достигли пустынного подножья горной гряды. Войска встали лагерем, усиленно охраняя подходы с северо-запада.

* * *

Одинокая птица, поедая брошенные людьми остатки пищи, держалась в отдалении, зорко следя за каждым из тех, кто иногда направлялся в её сторону, и отбегая от них на безопасное расстояние. Когда люди устраивались на ночлег, взлетать почти не приходилось, да и лень было поднимать заметно потяжелевшее тело. Теперь, когда они остановились окончательно, она всё же поднялась на вершину крайней скалы, удобно взгромоздившись у самого отвеса, дабы отсюда с привычной высоты вести