Дантал - Абай Тынибеков

Гурис не меньше Бруакера был удивлен словами командующего.

– Можешь пока не отвечать. Подумай до рассвета. Большего времени дать не могу, его и у меня остаётся не так много.

Бруакер встал, взглянул прямо в глаза Шурдии и решительно вышел из шатра.

* * *

– Как думаешь, что будет с пленными? – Данталу после бурного дня и первой в его жизни битвы не спалось.

– Отпустят, – зевая, ответил лежащий рядом Форкис.

– Они же снова придут и других приведут. Тогда нам точно не выбраться отсюда, – удивился юноша.

– Значит, казнят, – засыпая, равнодушно прошептал тот.

– Чего сразу не порубили? – не унимался Дантал.

– А так неинтересно.

– Ты всё шутишь, а мне вот не до сна, – возмущался младший брат.

– Лучше признайся, страшно было? – переворачиваясь, спросил Форкис.

– Очень. Я-то поначалу ничего увидеть не мог. Глаза пеленой заволокло. Вроде того, как будто я чуточку даже ослеп. Чуть с коня не слетел. Вот тогда я сильно напугался и тут же прозрел. Хуже всего, когда долго ждёшь. Потом уже некогда думать. Голова пустая становится. До сих пор передо мной стоит тот, кого первого сшиб.

– Он ещё долго будет являться к тебе. Так всегда бывает. Ты не бойся. Со временем такое проходит, – успокаивал его брат.

– Да, наверное, – повернувшись к нему, прошептал тот.

– С колесницами у них неправильно вышло. Не нужно было в один ряд идти. В две колонны надо было, чтобы цепью, друг за другом. Много бы положили. Не додумались, вот и попались. А всё спешка. Хотели числом взять, – Форкис стал увлечённо делиться мыслями, забыв на мгновение про усталость и сон, о котором весь вечер мечтал.

– Верно. Пока первые развернулись бы, до задних ещё черёд не дошёл бы, а потом – по кругу. Поди попробуй одолей их при такой быстрой езде, – соглашался Дантал.

– Ты у меня стал самым настоящим воином, – Форкис коснулся пальцами подбородка юноши. – Конечно, лучше было бы тебе не видеть и не знать всего этого, но ничего не поделаешь, коль такому суждено было случиться. Не переживай сильно. Мы вместе, а это самое главное. Ладно, давай спать, уже поздно.

– Давай.

* * *

Незадолго до рассвета Бруакер уже находился в шатре персидского командующего.

– Ты обдумал моё предложение? – встретил его вопросом Шурдия.

– Да. Я принимаю его. У меня нет другого выхода.

– Только по этой причине?

– Я верю тебе.

– В таком случае всем твоим воинам предстоит скорая встреча в бою с сородичами. Не будет ли измены?

– Я знаю, ты не отпустишь нас. Даже если пощадишь, все мои люди станут рабами в тех рудниках. Они тоже понимают это.

– Но служа мне, они обрекают своих близких на рабство. Ведь то, на что ты соглашаешься, и есть предательство!

– Мне тяжело слышать такие слова. По-своему ты, конечно же, прав. Прежде я никогда не находился перед подобным выбором… Долгие годы мои воины провели в походах. В них они и состарились, так и не успев обзавестись семьями. У многих из них не осталось никого из родных. Что им терять? Служа правителю, они ничего не нажили кроме ран и увечий. Обещанное тобой вселяет хоть какую-то надежду на спокойный остаток жизни. В этом походе ты не пришёл убивать. Твоя цель – найти и уберечь от смерти простых подданных своего повелителя. Такая забота нам неведома. Не веря в твои намерения, я встал на твоём пути и в равном сражении был одолён тобой. Ты не свершил расправы над нами. Перейдя на твою сторону, я лишь пытаюсь предоставленной мне возможностью сохранить жизни своим воинам. Думаю, они заслужили такое отношение. Ну а если доведётся вступить в сражение, что ж, значит, другого не дано. Пусть задумаются те, кто с утра направляет нас на бойню, а к вечеру уже не помнит о нас. Вчера, когда первый из моих воинов бросил меч, он не предал меня, он утратил последнюю веру в себя и в то, что может настать долгожданный момент достойной оценки его преданного служения.

– А как же честь?

– Она не потеряна там, где жива доблесть.

– Разве воину, склонённому в битве, присуще такое?

– Мужество чуждо тому, кто идёт бессмысленно на смерть. Да и отчаяние не лучший спутник и советчик, а всего лишь жалкий поводырь. Признание поражения от достойного противника – это и дань, и награда. Служение без веры всегда имеет один исход – проигрыш.

– Твои слова свидетельствуют о твоей мудрости. Признаюсь, они очень понятны мне и отчасти приятны. Осталось убедиться в их единении с поступками. Готовь свои войска к выступлению. Лично тебе я доверяю.

Глава третья

Корабль купца Прета вот уже тридцать восьмой день плыл по Красному морю, преодолев две трети его вод. Он держал курс на северо-запад, возвращаясь от берегов Индии в Навкратис. Сорокадвухлетний Прет разительно выделялся среди своего окружения из-за довольно высокого роста и весьма крепкого телосложения. Курчавые чёрные волосы, стянутые вокруг головы красной лентой, слегка спадали ему на плечи и развевались при каждом дуновении ветерка. Бронзовый загар, покрывавший его мужественное лицо и ладное тело, красиво сочетался с его просторным белоснежным хитоном, туго перехваченным на талии широким коричневым поясом из кожи. Такого же цвета сандалии завершали его простое одеяние, выказывая в нём принадлежность к греческим кровям. Отпущенные на время плавания усы и бородка были аккуратно подстрижены и придавали его облику более зрелый возраст.

Немногословный по жизни, в это утро он был по-особенному молчалив и задумчив. Вот уже восемь месяцев прошло с того дня, как он покинул свой дом, до которого теперь оставалось чуть более полумесяца пути. Он очень скучал по дочери, и чем ближе находился к родному городу, тем сильнее тосковал по ней. Казалось, время замедлило свой ход, и изрядно потрёпанное судно едва скользило по водной глади. С тех пор, как умерла его жена Эрифила, минуло четыре года. Их дочери Ортии тогда было всего лишь десять лет. Два последующих года после смерти её матери он не покидал свой дом, стараясь быть рядом с дочерью. Нелепая роковая случайность совершенно неожиданно отняла жизнь у его супруги, оставив в этом мире его вдвоём с Ортией.

Тот день начинался как обычно, и ничто не предвещало беды. Накануне, довольно поздно завершив торговлю с прибывшими издалека купцами, он возвратился домой и решил наконец-то отоспаться. Утром, когда он ещё находился в своей постели,