Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

Военный переворот не прошел бесследно и для британского генерала Фредерика Пуля. Поверенный в делах Линдлей извел много бумаги, доказывая в телеграммах ошибочность тактики генерала и требуя его замены. Пуль не любил Россию, не понимал русских и знать не желал никакой демократии. Линдлей хотел укрепления на севере демократической власти. Он полагал, что присутствие союзников всколыхнет антибольшевистское движение в крае, и русская армия, малочисленная в августе 1918 года, к весне встанет серьезной боевой единицей, которая справится с задачей и без помощи союзников. Линдлей идеализировал ситуацию, Пуль, понимая, что так не будет никогда, её драматизировал.

В октябре 1918 года генерал уехал в Лондон в отпуск. Он планировал вернуться, но Линдлей определенно знал, в Архангельске Пуль больше не появится. В своих мемуарах он позже напишет:

«Мы были всегда в самых дружеских отношениях, и часто его желания совпадали с моими. Но, что естественно, было и фундаментальное различие в наших оценках Архангельской проблемы».

Эта разница во взглядах и была причиной отставки британского генерала.

В конце сентября 1918 года был готов проект состава Временного правительства Северной области. Чайковский мог торжествовать. Все его недруги были удалены из Архангельска. Линдлей и Френсис поддерживали правительство. Но теперь в его составе находились совсем другие люди. Социалистов во втором списке уже не было. Пост сохранил только последний из вологодских депутатов первого состава Петр Юльевич Зубов. Он умел ладить с людьми и снова был востребован во власть.

– Николай Васильевич, – Френсис с трудом приподнялся в кресле, – надеюсь, теперь никто не сможет помешать возглавляемому Вами правительству?

– Полагаю, что так и есть. Мы займемся самым главным вопросом – финансовым. Я уже консультировался по поводу него с господином Линдлеем.

– Хорошо, – вяло произнес Френсис. Боли не давали ему сосредоточится на работе и истощали запасы сил. – Я желаю Вам, господин Чайковский, успехов, не знаю, как долго я ещё пробуду здесь, но пока ничего не изменилось, Вы можете рассчитывать на мою поддержку.

Глава 8

В конце августа пароходы в количестве около сорока единиц, на которых было установлено дополнительное вооружение, получили гордое наименование Северо-Двинской флотилии.

Павлин Виноградов командовал частями весьма разного характера, оборонявшими речной путь на Котлас и Великий Устюг.

Среди них были: флотские экипажи – остатки флотилии Белого моря, отряд моряков-балтийцев, отдельные взводы коммунистов и латышей, артиллерийский дивизион, всего около 500 штыков.

По данным разведки со стороны белых ему противостояло примерно столько же сил, но они были лучше вооружены, особенно по части артиллерии. Больше половины орудий и пулеметов, присланных на Двину, были в нерабочем состоянии, часть удалось починить в походных условиях, но вооружения не хватало.

Виноградов расположил войска по обоим берегам Двины. Часть войск развернул вдоль течения реки Ваги, опасаясь обхода белых по флангу. Он очень ждал подхода Вологодского полка, поскольку ежедневно численность его войск уменьшалась на 15–20 человек. Люди болели, а пополнений все не было.

Особенно критическая ситуация сложилась в отряде Балтийских моряков. Этот авангард революции доставлял командующему больше хлопот, чем противник.

– Павлин Федорович, – к Виноградову обратился штабной работник, – морячки вчера устроили пьянку со стрельбой. Местные очень недовольны. В штаб приходила делегация крестьян, просят убрать из деревни балтийцев. Мало того, что они пьют и дебоширят, так трое подвергли насилию местную девку, крестьяне требуют судить охальников.

– Как вы это себе представляете, судить? – Виноградов поправил очки. – Завтра же весь отряд повернет штыки против, а это большая половина всего личного состава. Пока не подойдет Вологодский полк, придется терпеть.

– Жалко девку, Павлин Федорович!

– Ничего, переможется, время военное. Понимать надо. Родит в конце концов еще одного красноармейца, а то и двух.

Командующий попробовал пошутить.

– Медсанчасть докладывает, что почти все балтийцы больны. «Мужские слезы», знаете ли, приятного мало.

– Это что еще за болезнь? – Аскет Виноградов был не в курсе.

– Обычный сифилис. Лекарств нет, морячки могут заразить всю округу, если на них не найдем управы.

– Пошлите приказ от моего имени о соблюдении социалистической дисциплины и поддержании правопорядка. Потерпевшей предоставить доктора для осмотра и принятия мер в случае заражения. Предупредите балтийцев устно от моего имени: за бузу по отношению к местным буду карать. Кто из них враг, решаю я!

– Все ясно, товарищ Виноградов, разрешите идти?

Командующий фронтом махнул рукой.

В тот же день он проводил совещание в своем штабе и грозно кричал на подчиненных, требуя ужесточения дисциплины.

– Мать вашу, гордость Балтийского флота! Это не солдаты, а просто дрянь какая-то! Мало того, что там полно сифилитиков, так еще и воевать не могут. Двух трехдюймовых орудийных выстрелов достаточно для деморализации отряда! Эти моряки органически не способны сохранять мужество и хладнокровие при условии пехотной войны, могут драться только кучей. Кто предлагает разбивать их на отдельные отряды? При малейшей неудаче можем повиснуть у них на штыках. Мы и так сильно рискуем, разделив их поротно, но по-другому никак.

Достаточно малейшего обхода со стороны Шенкурска, чтобы наша пехота повалила, как стадо баранов, вверх по реке, сметая все на пути, спасая свои шкуры от неприятеля. У меня уже был опыт, когда из-за пустяков не единожды вспыхивала паника. Подавлять ее приходилось лично с большим трудом.

Виноградов вспомнил атаку аэропланов белых 12 августа едва не обрушивших всю оборону красных. Хваленые балтийцы тогда побежали, испугавшись бомбардировки. Пришлось останавливать их силой оружия.

Повторения чего-либо подобного Виноградов не хотел.

– Положение крайне серьезное. Более, чем штыков наших ненадежных балтийцев, я боюсь, что любая неудача обнажит весь Двинской фронт вплоть до Котласа. Моя боевая задача должна коренным образом измениться. Я должен наступать на Березник, но мое дальнейшее движение без резервов в тылу с утомленными, мало пригодными к полевой войне войсками может привести к катастрофе.

Штабист записывал речь Виноградова, стараясь в этом потоке мысли зафиксировать все самое главное.

– Движение по Двине на Котлас дает врагу возможность быстро соединиться с чехословаками. Река, которую никакие заграждения не смогут сделать надолго недоступной для неприятеля, предоставляет ему возможность совершать переходы с необычайной быстротой, и при наличии дыры на этом фронте они могут быть в Котласе через двое-трое суток.

Члены штаба были поражены. Гражданский человек, не имевший военного образования, так грамотно развернул диспозицию, что в пору поучиться опытным штабистам. Казалось, Павлин Федорович был выкован из железа. Никто из окружавших не догадывался, что Виноградов находился на последней стадии нервного истощения и уже просил Кедрова сменить его на посту