Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Не груби, Дуарте!  – одернул шурина.  – Не то выгоню тебя за дверь!

– Извини, Хуан,  – спохватился Барбоса,  – черт попутал.

Моралес удовлетворенно крякнул, взял щепотку со стола, долго молча изучал. Его не торопили. Выдержав паузу, сказал Магеллану, что золото от обманки можно отличить по форме песчинок, но ослаб глазами и не в состоянии это сделать.

– У вас есть кислота?  – спросил адмирал.

– Найдется.

– Тогда принесите ее, и все станет ясно.

Моралес ушел, а Дуарте, не в силах усидеть в кресле, вскочил на ноги, закружил вокруг стола в тесном проходе.

– Блестит? Нормально блестит!  – размахивал он руками.  – По форме? Замечательная форма, обыкновенная! Песок на всех материках одинаков!

– Сядь!  – попросил Фернандо.  – Голова кружится.

– Кто подтвердит, будто Моралес имеет настоящую кислоту, а не смесь, поедающую золото?

– Золото сохранится без изменений,  – возразил Магеллан.

– Ты веришь ему больше, чем мне?  – шурин остановился.

– Конечно,  – равнодушно заметил Фернандо.

Шурин опустился в кресло. Так просидели минут пять, пока в коридоре не послышались шаги.

– Я забыл узнать,  – с порога сказал Моралес,  – золото лежало поверх песка или внизу?

Адмирал посмотрел на шурина, тот на юнгу.

– Сверху,  – пролепетал Сибулета,  – будто нарочно посыпали по краям родника.

– Тогда это – обманка!  – важно заявил врач.

– Не может быть!  – выкрикнул ошеломленный Дуарте.

– Вода выносит на поверхность более легкие песчинки,  – объяснил Моралес,  – а так как обманка легче золота и песка, то оказывается снаружи.

– Здесь все перемешано.

– Сейчас вы убедитесь в моей правоте.

Врач опустил на стол ящик с пузырьками. Родственники придвинулись ближе, любопытный юнга спрятался за спиной капитана. Моралес осторожно налил из граненой баночки маслянистую жидкость в прозрачный маленький стаканчик, бросил золотые песчинки, стал медленно размешивать фарфоровой палочкой. Песчинки собрались в кучку посреди склянки, помутнели, запузырились, начали заметно исчезать.

– Что я говорил!  – победно выпрямился врач, с усмешкой поглядывая на взволнованного Барбосу.

– Чепуха!  – закричал шурин.  – Посмотрим, не пропадет ли это золото?

Он снял с пальца перстень с изумрудом, талисманом капитанов с древнейших времен, зажал камень в пальцах, принялся полоскать дужку в кислоте. Между тем, песчинки совсем растворились, а перстень не таял.

– У вас хорошее золото!  – похвалил Моралес.

– Возьми, проверь монету!  – Фернандо подал шурину реал.  – Не обожги пальцы!

Дуарте не обратил на него внимания, упрямо совал перстень в кислоту. Наконец, он понял ошибку. Зло взглянув на юнгу, со страхом отскочившего к двери, вытащил перстень из склянки, отер полой куртки, мгновенно пожелтевшей от соприкосновения с кислотой, надел на палец. Наступила тишина. Было слышно, как кто-то пробежал по коридору, постучал в каюту.

– Сеньор штурман с «Виктории» просит разрешения переговорить наедине с капитан-генералом по неотложному делу,  – доложил Энрике.

– Я могу идти?  – осведомился Моралес, укладывая пузырьки в ящик.

– Благодарю вас, вы нам очень помогли,  – с сожалением произнес Магеллан. Он дождался, когда врач вышел, и подозвал слугу – Что надо Соломону?

– Он просил наедине,  – напомнил Энрике.

– Говори!  – устало велел командующий.  – Зачем скрывать от капитана дела на корабле?

– У него важное сообщение о золоте,  – шепнул раб на ухо хозяину, но Дуарте прочитал по губам.

– Ха-ха!  – засмеялся шурин.  – Еще один кладоискатель! Держу пари, он ни о чем не догадывается! Вот сволочь! Захотел обойти меня!

– Зови!  – повеселел Фернандо.

В дверь вкрадчиво постучали.

– Войдите!  – громко позволил адмирал.

В узкую щель пролезла задница в желтых штанах, спешно прикрыла дверь. Штурман выпрямился, обернулся, обомлел от вида капитана.

– Я… Я…  – залепетал Соломон.  – Я хотел сообщить дополнительные сведения о золоте,  – нашелся сицилиец.

– Похвально,  – заметил адмирал.  – Однако вы опоздали, рудники будут принадлежать Барбосе.  – Шурин вальяжно развалился в кресле.  – Я уступаю ему право собственности.

– Неужели?  – удивился штурман.

– Чего тебе надо?  – грубо оборвал Дуарте.

– Мне указали точное место,  – приуныл сицилиец.

– Родник у камней?

– Совершенно верно, сеньор капитан,  – подобострастно кивнул штурман.  – Я опасался, что матросы обманут вас.

– Молодец!  – угрожающе рявкнул Дуарте, но вдруг смягчился, взглянул на обманку и милостиво сказал:  – Пожалуй, тебя нужно наградить. Забирай все это золото. Через месяц у меня будет полный трюм чистейшего песка!

– Вы так щедры!  – засиял Соломон, схватил тряпку, попятился к двери.  – Господь не забудет ваш добрый поступок!  – и, не ожидая дальнейших слов, выскочил из каюты.

Родственники захохотали.

* * *

Утро следующего дня выдалось солнечным, с теплым ровным северным ветром, гнавшим к берегу мелкие частые волны. Боцман «Виктории» Мигель де Родос выстроил команду у грот-мачты, рядом отдельно встали офицеры. Капитан в нарядном кафтане вышел из каюты со свитком в руках, поздоровался с моряками, приказал привести провинившегося. Двое вооруженных солдат в ржавых доспехах выволокли из трюма закованного в цепи юнгу, загнали на деревянную раму вентиляционного люка у мачты. Охрана вытянулась по бокам.

– Внимание!  – крикнул боцман, свирепо глядя на застывшую команду – Слушай приказ капитана!

Барбоса развернул свиток, прочитал громким голосом, что за попытку обмануть командира, стремление утаить найденное золото, оказавшееся фальшивым, юнга Хуан де Сибулета из Баракальдо, пятнадцати лет от роду, приговаривается к наказанию плетью. Плававшие на рыбалку матросы нанесут ему сорок ударов, по десять каждый, чтобы впредь никто не лгал офицерам. Капитан предложил парню сказать слово в свою защиту, чтобы смягчить приговор или добиться его отмены.

Перепуганный юнга молчал, дрожал, ничего не отвечал.

– Раздеться!  – велел Барбоса.

С парня стянули рубашку, надели на руки петлю, вздернули вверх на тросе. Ноги за ступни прочно привязали к поперечине. По команде боцмана ряды расступились, к фалрепу вышли товарищи Сибулеты. Мигель де Родос вынул из кожаного футляра плеть с красной рукоятью и девятью хвостами с вплетенными свинчатками на концах, протянул Филиппе. Тот вздрогнул, заколебался, но взял девятихвостку.

– Будешь плохо пороть – растянем рядом!  – боцман подтолкнул матроса к парню.

– Прости, Хуан,  – слезливо пролепетал Филиппе, поднимая руку. Свистнула плеть, впилась в тело подростка. Он рванулся изо всех сил, обмяк.

– Сильнее!  – пригрозил Мигель.

Не услышав крика, Филиппе успокоился и с плеча резанул юнгу. Посыпались хлесткие мерные удары. Парень мотался на веревке и только тяжело вздыхал.

На втором десятке порвалась кожа, выступила кровь. Струйки потекли по спине в штаны. Сибулета дико застонал, широко раскрыл рот, уперся глазами в капитана. На третьем десятке голова начала болтаться