Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

Они мало что понимали из мессы на латыни, зато с удовольствием слушали стройные песнопения и краем уха – наказы священника; внимала ему только Ирен, словно святой отец обращался непосредственно к ней, и, разумеется, Одетта демонстрировала нечестивым сестрам свою веру. Сегодняшняя проповедь была посвящена удивительному чуду – когда Иисусу потребовалось накормить тысячи людей всего пятью хлебами и двумя рыбинами, он умножил их в изобилии, дабы насытить всех, мужчин, женщин и детей, «вдоволь», как подчеркнул священник. Затем он долго объяснял смысл притчи, Эту пищу Иисус предлагает нам как символ пищи иной, духовной, которая превратит жизнь земную в жизнь вечную. Вот бы Иисус и нас тоже накормил, нам бы это очень не помешало, подумала Ирен.

Второе важное событие ускользнуло от внимания историков, однако сыграло решающую роль в перемене отношения части населения к режиму Виши[25]. Жизнь разделилась на до и после двенадцатого июля 1941 года, когда был издан закон, обязывающий всех, кто занимается пресноводной рыбалкой, вступить в рыболовную ассоциацию и платить взносы, чтобы иметь возможность предаваться любимому делу. Большинство рыбаков, которые таким образом добывали дополнительную пищу, столь необходимую во времена карточек и дефицита, возмутилось – их обложили налогом за то, что еще вчера было бесплатным. В одних коммунах мэры закрывали на это глаза, в других сельские полицейские не покладая рук штрафовали непокорных, которые играли в прятки с представителями власти. Не прошло и дня, как с берегов и мостов Марны исчезли десятки рыбаков, злых и чуть менее сытых; но для многих закинуть удочку было равносильно акту сопротивления.

Раймон Марсьяль стал одним из таких обиженных, хотя ему не была предначертана судьба мятежника; прослужив тридцать семь лет сторожем в парижской мэрии, он вышел на пенсию, желая лишь одного: спокойно ловить рыбу на острове Фанак. Как он с жаром объяснял Ирен, своей соседке снизу, Раньше это было для удовольствия, теперь стало необходимостью. Когда начались гонения и его оштрафовали за несоблюдение новых правил, он поклялся, что этому больше не бывать – он не станет платить дань, которой обложил его этот мерзкий режим толстосумов. Именно во дворе их дома образовалась одна из первых сетей сопротивления, о которой не писали в книгах, – когда Раймон встретился с Арленой, которая шла из магазина с полупустой хозяйственной сумкой и бесполезными продуктовыми карточками. Кому первому пришла в голову эта крамольная идея? Вопрос не имеет смысла. Так или иначе, разгневанный пенсионер и девочка-подросток, которая добывала еду для семьи, сформировали подпольную организацию: один берет на себя нелегальную деятельность, другая предупреждает о появлении жандармов. Если базовое согласие было достигнуто быстро, то коммерческие переговоры о разделе плодов подрывных действий застопорились. Вас двое с мадам Марсьяль, а нас пятеро, и нам нечего есть, так что делить будем пополам. Понадобилась долгая неделя тайных дебатов и попеременного шантажа, чтобы стороны сблизились, и в этой изнурительной торговле решающим оказалось вмешательство мадам Марсьяль, Не забудь поблагодарить Жермену, это она убедила меня, что вам нужно помочь.

Наладить работу оказалось не так-то просто, ведь помимо привычных проблем вроде конкуренции со стороны других рыбаков, патрулей и плохой погоды Раймон должен был учитывать школьное расписание Арлены, ее семейные обязательства (она забирала после уроков Франсуазу и Жаклин, каждую из своей школы), а еще комендантский час с одиннадцати вечера и Ирен, которая из-за уроков запрещала дочери ложиться поздно, – короче, их дуэт располагал куцым промежутком времени с пяти до девяти вечера. «Должно получиться», – сказал Марсьяль.

Через остров недавно перекинули мост, а по винтовой лестнице в середине можно было попасть на сам остров. Раймон выбрал стратегическое место вдали от моста, ближе к северному мысу, где в овражке под покровом листвы никто не мог бы разглядеть его с левого берега, А если ты заметишь кого-нибудь, как ты меня предупредишь?

– Не знаю. Окликну вас?

– И нас сразу же засекут.

Раймон извлек из куртки черную трубочку с дырками, похожую на вспухшую дудку, Это манок для уток, коротко дунешь в него два раза, я спрячусь, и никто ничего не заподозрит.

Первые вечера прошли в жуткой тишине, навевающей дремоту. Ничего. Ни пескарика. Рыба словно сбежала из оккупированного Жуанвиля, Раньше клевало, раздосадованно сказал Марсьяль. Чертова война.

– Мы не на том берегу, – заявила Арлена. – Вода слишком высоко, лучше сесть на левом, там разлив шире и течение не такое сильное.

– Верно-то оно верно, там рыбы побольше, но мы будем на виду, нас заметят.

– А мы спрячемся.

Как только начало смеркаться, они перетащили шалаш из чьего-то сада поближе к берегу, и Раймон устроился внутри, Арлена же укрылась в другой лачуге у дороги, подстерегая патруль сквозь щели между досками. В Марне можно наловить уйму необычных рыб, если постараться, – месье Раймон прекрасно знал их названия, а Арлена тут же забывала, потому что все они были похожи. Каждый вечер они делили уклеек, лещей, линей, угрей, окуней, судаков и прочих, оставшихся безымянными.

Арлена столкнулась с массой трудностей: первая – дурацкая, месье Раймон не предупредил, что рыбу надо почистить и выпотрошить, прежде чем готовить, а вторая – муку и масло невозможно было достать, Арлена все сварила, и получившееся месиво оказалось несъедобным. Девочек с души воротило при виде этой тошнотворной похлебки. Арлена ненавидела готовить рыбу, но поскольку Ирен делала это с отвращением и оставляла кучу чешуи, приходилось заниматься этим самой, каждый прием пищи – тяжкая повинность, а во время еды – битва за то, чтобы заставить сестер проглотить хоть несколько ложек, Нечего ломаться, может, завтра вообще есть будет нечего. После нескольких неудачных попыток, добавив соли, Арлена изготовила нечто удобоваримое, и Одетта с Франсуазой смогли это съесть, потому что были голодны, а мясо исчезло из магазинов, но Жаклин категорически отказывалась, сжимала губы, уговорить ее было невозможно. Ирен давала ей топинамбур, который та тоже терпеть не могла, и каждая трапеза превращалась в бесконечную борьбу.

* * *

Экзамены на аттестат длились два дня, результат оказался почти идеальным, за исключением географии, за которую Арлена получила жалкие пять из двадцати, – она утверждала, что ей помешала воздушная тревога посреди экзамена, пришлось бежать в укрытие, – по остальным же предметам она получила пятнадцать, а по математике даже восемнадцать. Мадам Обер попыталась узнать, что ее интересует, ведь нынешняя молодежь не имеет четких представлений о будущем; с таким аттестатом Арлена могла бы поступить в Высшую нормальную школу[26] и в скором времени стать учительницей, но эта перспектива ее не привлекала, Я знаю, чем