Дассария - Абай Тынибеков

Феспид замолчал, отвёл взгляд от Гермагора и отпил вина из любимого кубка.

– Не держи обиды на меня за мои дерзновенные слова. Прости, Феспид, если я что-то не так сказал тебе. Ты же знаешь, не по нраву мне подводить ни друзей, ни начальников, ни простых воинов. Не сомневайся, и теперь я всё сделаю так, как следует. Наверное, я поступаю неправильно всякий раз, как только позволяю себе жалеть всех этих молодых людей. Сердце разрывается на части, когда видишь, как они познают смерть, толком не познав жизни. Вроде всё делаешь для их спасения, а наступает какой-то миг, и ты вдруг бессилен помочь им. Вот тогда и срываешься. Сколько б ни прошло времени, а такое не уходит из памяти, – выслушав друга, задумчиво, как бы взвешивая каждое слово, очень душевно произнёс Гермагор.

Феспид с пониманием посмотрел на него.

– Хочешь, я найду этого Тимея, и он предстанет перед тобой? – словно опомнившись, добавил Гермагор.

– Нет, друг мой, этого я не хочу. Если суждено, то он сам появится здесь. Ты тоже не держи зла на меня. Ведь мы по-своему оба правы, а это самое главное. Давай отдыхать. На заре выступаем, – поднимаясь, завершил беседу Феспид.

Вот уже который месяц Феспид шёл по безлюдным землям, петляя средь равнин и холмов, стараясь не отдалиться от лагеря и не прервать с ним связь, отправляя туда раненых, получая оттуда подкрепление, пытаясь по-прежнему добыть сведения о расположении сакских сил, не зная о том, что везде, где бы он ни продвигался, параллельным маршем очень скрытно следовали их отряды, исполнявшие волю пропавшего верховного правителя: не вступать в сражение. Он не ведал и другого. Стоило ему повернуть на северо-запад, в ту сторону, где располагалась ставка кочевников, и на его пути тут же встали бы их войска, что для него означало бы только одно – неминуемую погибель.

* * *

Двадцатилетний юноша по имени Тимей, тот самый новобранец, который так сильно заинтересовал полководца Феспида, уже около месяца находился на излечении. Рубленая рана на его левом плече уже зажила и не причиняла ему каких-либо беспокойств, но тем не менее его пока не направляли в боевые части и временно оставили в отряде внутренней охраны лагеря. Молчаливый, немногословный по характеру, сдержанный в проявлении чувств, очень внимательный ко всему, что происходит вокруг, вдумчивый и рассудительный, он воздерживался от всяческих ненужных досужих бесед, ведомых в его окружении. Несколько скупые, но в то же время точные и исчерпывающие ответы на вопросы военачальников да к тому же добросовестное несение службы и очень основательное и тщательное исполнение всех данных ему поручений довольно скоро снискали уважение со стороны властей. При этом оно никак не сказывалось на его поведении, и он, как обычно, вёл замкнутый образ жизни, оставаясь неприступным для общения, постоянно пребывая как бы на расстоянии от людей, охотно существуя в своём уединении, весьма напоминающем одиночество. Часто, на досуге прогуливаясь по улицам города, он осматривал возводимые строения, наблюдая за работой людей, и ловил себя на мысли о том, что всё это ему, безусловно, интересно, но не настолько, чтобы всецело захватывало его душу, вселяя в неё трепетные возвышенные чувства, и приносило его сердцу радость.

Со временем, когда он уже хорошо ориентировался в улицах, заглянул почти в каждый закоулок, побывал во многих зданиях и сооружениях, такие прогулки и посещения лишились новизны, перестали приносить ему удовольствие и превратились в скучное занятие. Теперь ему уже стало казаться, что всё вокруг померкло в красках, приняло обычное унылое и серое обличие, не предвещавшее ничего яркого, страстного и волнительного, словно изо дня в день плавно гасло и однажды окончательно потухло, поглотившись однообразной житейской суетой. Не о такой жизни мечтал юноша, когда в один из дней, полгода назад, он сбежал из дома, втайне от родителей, старших сестры и брата приобретя в оружейной мастерской снаряжение и вооружение, необходимое для конного воина. На корабле, отплывшем с его острова, он попал в город Милет, захваченный вот уже как пять с половиной лет царём Александром, купил там молодого резвого жеребца, усвоил его повадки и обучился управлению им, а затем подался к зданию, где находилось высшее командование городского военного гарнизона.

Вскоре ему, хоть и с большим трудом, но удалось добиться зачисления в одно из формировавшихся войсковых подразделений, которые через строго определённое время направлялись в земли, завоёванные македонянами. В результате двухмесячной подготовки в тренировочном лагере, расположенном вблизи от городской окраины, он овладел воинскими навыками, усвоил основы выработки тактики и получил знания по избранию стратегии при ведении боевых действий. Продвигаясь вместе со всеми по бывшим персидским владениям, отныне принадлежащим Македонии, он, мечтавший как можно скорее принять участие в сражениях, не находил себе места, не видя врага и везде на пути встречая лишь укрепления с размещёнными в них гарнизонами. От такого спокойного однообразия в нём постепенно угасал пыл воина, и лишь неведомые им доселе края своими удивительными видами отвлекали от дум о том, что ему так и не удастся проявить себя в настоящем бою с коварным и многочисленным противником.

Однажды, когда он уже перестал верить в такую возможность, ему всё-таки довелось вступить в схватку с восставшими ариями. Случилось это в одну из ночей, когда они прошли две трети территории империи царя Александра. Бой длился до рассвета. Почти тысячный греческий отряд, в котором всего одна сотня состояла из бывалых опытных воинов, а все остальные девять сотен были составлены из таких же, как он, новобранцев, был неожиданно атакован превосходящей по численности конницей повстанцев. Спасительным для греков и оттого удивительным было то, что именно в эту ночь, в отличие от всех предыдущих, они не разбивали лагерей, а лишь встали на недолгий отдых, чтобы принять пищу и накормить лошадей. Они бодрствовали, готовясь тут же двинуться дальше. Противник, как позже выяснили греческие полководцы, увидев костры, разожжённые в лагерях, воспринял происходящее по-своему, полагая, что они остановились на продолжительное время. Решив незамедлительно воспользоваться столь благоприятным для себя положением, он в расчёте на внезапность напал, даже не проведя предварительной разведки. Самоуверенное, необдуманное и в итоге ошибочное поведение завершилось для него полным поражением. Столкнувшись с готовыми к бою войсками, отряды ариев сразу утеряли преимущество, на которое рассчитывали без сомнений, отчего сами поначалу настолько сильно растерялись, что даже не заметили, как предоставили противнику возможность быстро передислоцироваться и нанести ответный удар. Ввязавшись в битву, они уже не смогли