1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

Литвин о чем-то задумался, то в упор глядя на Акулину, то продолжая писать. Нестор, не выдержав молчания, свернул самокрутку и, встав у двери, закурил.

Наконец Литвин спросил:

– Ты с Григорием этим знакома?

– С чего? – быстро ответила знахарка. – Пришлые они, казаки.

– И ты пришлая, – напомнил ей Литвин, – не отсюда. Так знакома или нет? Никто просто так такие зверства делать не будет. Лучше скажи правду.

Акулина, отведя платок, скривила рот то ли в улыбке, то ли в болевой гримасе и сказала по слогам:

– Зна-ко-ма!

Голос ее стал совсем иным, хриплым, и знахарка словно переродилась в иную женщину. Голубые, с кровавыми подтеками глаза дико заблестели, впиваясь в Литвина бездонными зрачками. Она смахнула с головы платок, рыжие пряди, как осенняя листва, густым покровом спали на ее плечи, и знахарка мотнула головой, расправ ляя их.

– Хлыстовка я!

Куривший у шторины Нестор поперхнулся. Литвин же непонимающе взглянул на рыжую, затем перевел взор к Нестору, ища у того подсказки.

– Ну, с корабля баба, значит, – откашлявшись, произнес Нестор.

– Морячка, что ли? – удивленно спросил Литвин. – С флота?

– С толка! – Нестор подошел к Литвину и осмотрел Акулину внимательней. – Спину покажи!

Акулина с какой-то особой легкостью сбросила левый край платья с плеча и, оголив часть спины, повернулась к Литвину. На спине буграми шли полосы шрамов. Длинные, рваные, заросшие от времени, шрамы были словно борозды на перепаханном неумелым крестьянином поле. Одни шли от плеча к плечу, другие – от шеи вдоль позвоночника, третьи наискосок пересекали спину.

– Это что за художества? Тоже Григорий? – Литвину захотелось притронуться, но он сдержался, лишь щелкнул пальцами, переламывая карандаш пополам. – Он преследует тебя?

– Он – нет, – задергивая платье на спине, сказала Акулина, – но он знал меня, когда я бежала с корабля. Наш христос оказался неугоден столичному целителю Новых, и тот натравил на корабль казаков. Я бежала сначала из столицы в Самару, затем в Оренбург, и теперь здесь, в степях!

– Христос? – Литвин уже перестал удивляться словам знахарки. – А ты кто?

– Богородица! – догадался Нестор.

– Княжна Веленская, – сказала Акулина, – и бывшая богородица петергофского корабля[23]. С Григорием случайно вышло. Я не ожидала его здесь увидеть!

Н аконец-то Литвин понял, про что идет речь. Перед ним сидит Анна Николаевна Веленская, пропавшая в Санкт-Петербурге лет пять назад, и ее папаша, князь Николай Вилентиевич, с ног сбился, разыскивая непутевую дочку. Чего только не обещали тем, кто хоть немного поможет розыску княжны. Готовы были отдать дом на Мойке и денег в придачу. Но красавица дочь так и не была найдена, поиски сошли на нет, а сама княжна сидит здесь, в степи, перед Литвином, который в свое время даже подумывал взорвать Веленских, чтоб не кичились так своими богатствами. Дед из Цюриха тогда запрет наложил на акцию. Мол, от Веленских в партию хороший куш идет да оружие исправно поставляется. Вот так дела… Веленская, значит!

– То есть вы, княжна, в ересь ушли? Я правильно вас понял? Новых… это Распутин?

Веленская кивнула в ответ, прикрывая вновь рот платком.

– А чего он с вашим христом не поделил? Хотя… какая, черт, разница, – Литвин остановился в расспросах.

Лезть в эти темные дела ему совсем не хотелось. Казак, видать, узнал княжну, а раз сектантка, то решил, что спроса за нее не будет. Правильно решил. Если бы только Феодосий не оказался у нее дома… И чего его туда понесло?

Литвин увидел, как Веленская возвращает платок на голову, как завязывает узел, как гордо держит спину, и понял, зачем Феодосий поперся к ней вчера. Дурак, что еще сказать! Сбила плутовка с пути. Нужно решать дальше: вытаскивать Феодосия из острога или дождаться, когда того к столбу привяжут! Товарища, хоть и временного, Литвин бросить не мог.

– В городе, кроме этого Григория, тебя кто-то знает? – спросил он. – Для всех ты Акулина?

– Никто не знает!

– Ну, вот что, Акулина! Ты останешься здесь! Будешь ждать нас с Нестором. Если из аптеки что-нибудь нужно, принесем. Нестор! Собирайся, пойдем в гости!

– Куды? – суетливо собирая со стола, спросил Нестор.

– К Тропицкому! Нанесем ему визит!

Литвин обулся и накинул на плечи пиджак. Снял с гвоздя кепку и туго натянул ее на голову.

– Ты выходи, – подтолкнул он к дверям Нестора, – я мигом.

Дождавшись, когда Нестор выйдет на улицу, Литвин вплотную подошел к Акулине и наклонился над ней.

– Спасибо, что отвадила болезнь! Ересь у тебя или нет, мне без разницы! Так с женщинами поступать никому не позволено. А казака найдем, за все ответит!

– Лечиться тебе надо, – Акулина взглянула ему в глаза, – я долго не смогу держать болезнь.

Литвин замялся, переступая с ноги на ногу, будто хотел что-то спросить. Знахарка, перебираясь на кровать, тихо сказала:

– Сила с корабля лечит! Покуда корабль во мне, то и сила во мне. Я же не просто богородица!

– А кто?

– Пророчица! – сказала Акулина. – Иди уже!

Литвин задвинул за собой штору на двери и, выйдя во двор, высоко задрал голову, глядя в небо. Под самыми облаками летал степной орел, высматривая жертву. Широко раскинувший крылья на фоне синего неба, он показался Литвину степным городом, который так же тихо парит посреди бескрайних просторов. Вдруг хищник камнем рухнул вниз, и Литвин потерял его из виду.

Перескочив лужу, он вышел на улицу, что сплошным ручьем бежала по всей слободе от Грязного к Чистому булаку.

– Черт, – выругался Литвин, заляпав штанину, – записку забыл.

– Я мигом, – отозвался Нестор и, ловко развернувшись, побежал к дому.

Вернулся тоже бегом, держа возле уха клочок бумаги.

– А этой уже нема. Домой, видать, ушла. Ироды, так с бабой поступить.

– И как вы тут ходите?

– Так вы за штакет держитесь! – подсказал Нестор, и Литвин, ухватившись обеими руками за забор, как африканская макака, двинулся в сторону городской управы, перепрыгивая через комья грязи.

Глава 12. Особая сотня

На мощеном плацу Акмолинского гарнизона с утра были собраны все военные силы города. Отдельными островками стояли солдаты, одетые в песочного цвета обмундирование, казаки местного Семиреченского полка, а также особая сотня Уральского дивизиона, прибывшая в Степной край неделю назад и уже наделавшая столько шума, сколько за все восемьдесят лет, со времен Шубина, не успели натворить семиреченские.

Особая сотня в бумагах военного министерства (под грифом «Секретно») именовалась карательной и сполна оправдывала свое название. В городе из-за нее уже начинался ропот. Привыкшие к размеренной провинциальной жизни горожане