Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

неприятности, ведь здесь не дипломатический салон, а Чрезвычайная Комиссия, сказать нет: проверят, установят, уличат в обмане представителя власти, что по революционным законам равносильно самоубийству. К тому же она уже назвала дипломата по имени отчеству.

Мура подняла на чекиста свои красивые с миндалевидным разрезом глаза и кротко ответила.

– Это дальний родственник моего покойного мужа.

– Ваш муж погиб на войне? – отозвался чекист.

– В православное Рождество его убили крестьяне, просто так убили, из злости.

– Из классовой ненависти, – поправил Муру чекист, – позвольте узнать, где находится Ваше имение?

– Йендель, в Эстляндии.

– Где это?

– Примерно 60 верст от Ревеля на юго-восток.

– То есть на полпути между Нарвой, Юрьевым и Ревелем?

– Можно и так сказать.

– Вы мне почти землячка, – неожиданно произнес чекист, – разрешите представиться, Петерс, Яков Христофорович, уроженец Курляндской губернии.

Мура ошарашенно молчала.

– Тот самый кровавый латыш Петерс, – думала она, – о нем шептались в гостиных её друзей.

– Мура, Мария Игнатьевна Бенкендорф, урожденная Закревская, – неуверенно произнесла она и, чуть подумав, добавила, – вдова.

Петерс был явно в отличном настроении. Он повел Муру к себе в кабинет, напоил морковным чаем.

– Вы наверное слышали обо мне, – затевая разговор, начал он.

– Да, товарищ Петерс, – произнесла Мура, – о Вас в городе говорят.

– Могу себе представить, что говорят обо мне в ваших кругах.

– Разное говорят, – уклончиво произнесла Мура.

– А не говорят, что мы, большевики, железной рукой пролетарской диктатуры наводим революционный порядок, чтобы обычные граждане могли без боязни ходить по улицам? Кстати, мне доложили, что те налетчики, которые сегодня вечером покушались на Вас, уже арестованы и на основании ваших показаний окажутся преданы суду и, полагаю, будут расстреляны.

Мура закрыла лицо руками.

– А без этого мы никогда не установим революционный порядок, поверьте мне!

– Скажите, – согревшись чаем спросила она Петерса, – откуда Вы слышали про Александра Константиновича Бенкендорфа? Он же в России не бывал совершенно.

– По Англии, я проживал там в эмиграции и отлично знаю, что представляет из себя Соединенное Королевство. Я в тюрьмах английских бывал и под судом. Кстати, мог бы до старости жить богато, – Петерс покачал головой, пригладил рукой зачесанные назад длинные волнистые волосы, – мог, но не захотел. Жизнь моя принадлежит рабочему классу и борьбе за социализм. А значит, я должен быть здесь, на переднем крае борьбы.

– Когда Вы отпустите меня? – осторожно спросила Мура.

– Незамедлительно, – ответил Петерс, – но прежде того я бы хотел сделать для Вас что-то полезное.

Он достал лист бумаги с угловым штампом и написал: Предъявитель сего гражданка Бенкендорф М. И. следует по моему распоряжению. И подписался: Заместитель председателя ВЧК Петерс.

– С этой бумагой, – сказал он Муре, – Вам бояться нечего. Только смотрите, не потеряйте её.

– Ну что Вы, как можно, спасибо.

Мура была польщена вниманием этого страшного человека. Она вглядывалась в его бритое скуластое лицо, прямые густые брови, поймала взгляд исподлобья и поняла, что сегодняшняя встреча как раз из разряда невероятного.

– Я могу идти? – снова спросила она.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – улыбнулся Петерс.

Было уже поздно, и в другой день она бы никогда не дошла до знакомых на Шпалерную, но с бумагой от Петерса дорога оказалась быстрой и безопасной.

«Боже мой, если бы кто-нибудь узнал, где я была и с кем говорила, от меня отвернулись бы все приличные люди, – размышляла Мура, – но к счастью, об этом никто никогда знать не будет».

После этой встречи она вдруг почувствовала себя увереннее.

Двадцать пять лет – это возраст, когда пора принимать самостоятельные решения, уговаривала себя Мура, внутренне борясь с мыслью рассказать друзьям всю правду о нечаянном знакомстве с Петерсом. Другого пути у Марии Игнатьевны не было, и она твердо решила молчать.

Глава 13

Работа, которую предложил Смыслову британский офицер Френсис Кроми, изрядно попахивала вредительством. Впрочем, именно такую задачу и поставил подпоручику английский капитан. Необходимо было вывести из строя британские подводные лодки, которые базировались в Кронштадте.

В начале войны группа подводных лодок из Соединенного Королевства была направлена через датские проливы в Балтийское море, чтобы вести там борьбу с германским флотом. Наряду с англичанами на субмаринах служили и русские. Те и другие делали общее дело, уничтожали флот кайзера Вильгельма. Кроми командовал одной из лодок и совершил на ней немало военных подвигов на Балтике.

В ходе боевых действий Германия взяла датские проливы под полный контроль, и британская группировка оказалась запертой в акватории Балтийского моря. Все бы ничего, можно продолжать воевать и в таких условиях, но ряд поражений русской армии привел к стремительному продвижению немцев на восток.

После Октябрьского переворота, когда в Брест-Литовске начались переговоры о мире, обстановка стала быстро ухудшаться. Немцы желали иметь корабли русского флота в качестве военного приза. Но даже большевики, которые за мир готовы были на любые политические жертвы, не могли пожертвовать революционным флотом. Это стало серьезной проблемой на переговорах. Немцы угрожали начать наступление, захватить новые территории и получить все что нужно в качестве трофея. Это была серьезная угроза. Оборонять Петроград зимой 1917–1918 года было некому.

Еще до нового года капитан Кроми получил из военного министерства приказ – сделать все возможное, чтобы подводные лодки не достались врагу. Для этого их надо было вывести из строя.

Англичанину помогало несколько бывших офицеров, для которых предложение англичанина означало работу. Смыслов был одним из них. Офицеры ломали оборудование, часто просто разбивая приборы, нарушали герметичность субмарин, портили корабельное имущество. В итоге боевой корабль превращался в большую вскрытую консервную банку.

Экипажи с судов были списаны на берег, и корабли практически никто не охранял. Формально подводные лодки были переданы в состав русского флота, и англичанам до их дела уже не было. Но надо знать стратегию британской армии, чтобы понять необходимость задачи, которую поставили перед Кроми.

Ничего, что сделано на заводах империи, не должно попасть в руки к врагу. В Лондоне полагали, что захват немцами базы русского флота в Кронштадте – вопрос нескольких недель и надо спешить уничтожить воинское имущество как можно скорее.

Не все русские офицеры хотели сотрудничать в деле уничтожения флота.

– Наивные, они все еще думают, что корабли могут потребоваться, – посетовал как-то Смыслову Кроми. – У меня есть друг, старый боевой товарищ, тоже подводник. Представляете, за год службы на субмарине со смешанным экипажем он так научился говорить по-английски, что британцы принимали его за своего. Они ему даже прозвище дали – мистер Томсон, хотя у него друга фамилия Чаплин.

Так вот, Томсон категорически отказался принимать участие в ликвидации боевой мощи кораблей.