Дассария - Абай Тынибеков

Для царя массагетов такое изменение в судьбе было ещё одной доброй услугой небес. Тимей быстро восходил по служебной лестнице. Дассария же, в лице глухонемого Федона являясь неизлечимым калекой, в отличие от всех других стражников не представлял особой ценности в военном ремесле и для военачальников никаких перспектив не имел, оттого и был без заминок отдан ими в распоряжение Тимея.

* * *

По воле небес в зарождающемся городе однажды нашли друг друга и с искренним желанием сошлись две родственные души, каждый получая своё от возникшего между ними общения, при этом ни тот, ни другой поначалу совершенно не зная прошлой жизни обретённого друга и не ведая, кем на самом деле он является. Если один был могущественным царём и вершил судьбу целого народа, то второй был всего лишь простым человеком и жил для себя как умел. Дассария, само воплощение мощи, воли и свободолюбивого духа, вдруг с радостью воспринял знакомство с Тимеем, обычным людским творением, заблудшим в своих мечтах.

«Куда устремлены помыслы человека и к чему тяготеет его душа, туда они обязательно приведут его», – думал правитель саков Дассария, глядя на Тимея и воспринимая его совершенно иначе, гораздо уважительнее, нежели прежде.

«Любой человек, будь он даже увечный, но озарённый великой целью, никогда не будет сломлен духом и притягивать к себе жалость», – вспомнив своё отношение к Дассарии в первые дни знакомства с ним и зная теперь, кто он, думал греческий воин Тимей.

* * *

В назначенный день, так и не дождавшись к полудню прихода отряда с ранеными, который всегда направлялся Феспидом, по вечерней прохладе из западных ворот города выступила конница новобранцев во главе с Тимеем. Пройдя дальние дозоры, он повернул на север, где всего в однодневном переходе должен был повстречаться с полководцем Феспидом. Тот, в очередной раз отправив в лагерь изувеченных воинов, дожидался пополнения, вновь направляясь в сакские земли. В полночь Тимей встал на отдых. Проверив все посты и удивляясь тому, что до сих пор не подошёл отряд с ранеными, он вернулся к костру, у которого сидел Дассария.

– Скоро я выведу тебя за пределы охраны, и ты уйдёшь в свои земли, – тихо произнёс он, подкидывая хворост в огонь.

Дассария молча кивнул.

– Я хотел бы навестить тебя потом, до тех пор, пока мы не выступили в поход в Индию. Хотя такое, наверное, теперь уже невозможно. А жаль, было бы очень хорошо увидеться нам снова. Мы ведь с тобой так и не успели поговорить обо всём как следует, лучше понять друг друга и узнать как можно больше о нашем прошлом, – вздохнул Тимей и протянул Дассарии фляжку.

– Иди со мной, – сделав небольшой глоток, предложил тот.

– Не могу я, даже если и захотелось бы мне. Нельзя мне так поступать. Я человек военный не по принуждению, а по своему волеизъявлению, да к тому же отныне несу ответственность за этих вот людей, – принимая обратно сосуд с вином, кивнув в сторону костров, твёрдо ответил Тимей.

– Деды были вместе. Мы будем вместе.

Дассария смотрел ему в глаза.

– Тогда время было другое. Наши народы не воевали. Ты ведь не хочешь иметь брата изменника, предавшего своих соплеменников?

Тимей надолго приложился к фляжке.

– Да, это плохо, – ответил тот.

– Поэтому я остаюсь, а ты уходишь, – резонно подметил Тимей.

– Мы увидимся, – уверенно произнёс Дассария.

– Может быть. Только когда это случится, никто не знает, – с грустью, но не так уверенно, как друг, согласился Тимей.

– Всё всегда происходит дважды, – непонятно высказался Дассария.

Тимей внимательно посмотрел ему в глаза, но промолчал. Помня о том, что перед ним находится не простой человек, а царь, высочайшее лицо, которое никогда и ничего не делает и не говорит зря, он не стал уточнять смысл последних слов, а обдумывал услышанное, пытаясь разобраться в сути сказанного.

* * *

Выздоровевший воин Зуза, кого, к его удивлению, вождь Донгор вдруг назначил сотником, был направлен для слежения за греческим отрядом, с которым летом вступил в неравное сражение верховный правитель Дассария, бесследно пропавший с той поры. Несмотря на особое наставление вождя Чардада, временно являвшегося правителем и строжайше велевшего не вступать ни в какие бои и даже малейшие столкновения с врагом, сотник Зуза, не умея сдержать пылкую горячность и необузданный нрав, всегда нарушал приказ, всюду, везде и всячески успевая досаждать полководцу Феспиду, нападая на все его дальние дозоры, нещадно громя их, вымещая накопившуюся злобу за их вторжение в его родные земли, кровно мстя за смерть сородичей и исчезновение Дассарии. Узнай хотя бы раз о таком своеволии верховный вождь Чардад, в мгновение пресёк бы все недозволительные действия и подверг бы самому серьёзному наказанию за проявленную дерзость и допущенное непослушание, не задумываясь, быстро сменил его менее строптивым и более исполнительным сотником. Но Зуза, вопреки всему тому, что совершал, был везуч и за всё это время не имел не то что потерь в своём отряде, но даже ни одного воина, который получил бы хоть какое-то опасное для жизни ранение. Такие его удачливые и успешные набеги на отряды противника вовсе не были простой случайностью или благоприятным стечением обстоятельств, а являли собой результат его хитроумных выдумок, своевременного и точного обнаружения во вражеских позициях слабых мест, кропотливых расчётов в манёврах и обдуманных приготовлений к ним.

Переодев два десятка воинов в греческие доспехи и дождавшись сумрачной предутренней поры, когда бдительность и зрение всех дозорных притуплялись, Зуза, обойдя их сбоку, первым пускал передовой отряд в чужом обличии, скрытно следуя за ним с остальными воинами. При виде приближающихся всадников греки, пребывая в расслабленном состоянии, были уверены в приходе смены, нисколько не сомневаясь в этом, и, ничего не подозревая, вдруг подвергались неожиданной и внезапной атаке саков, уже не имея возможности дать надлежащий отпор. До сих пор такая уловка сотника Зузы действовала безошибочно, нанося ощутимый урон войскам Феспида, держа в изнуряющем напряжении и его самого, и его воинов. Неизвестный сакский военачальник, изворотливый, быстрый и коварный, уже воспринимался Феспидом как личный враг, с которым он, как ни с кем ещё в своей жизни, жаждал встречи, очень желая однажды вознаградить себя за долгое терпение, всей душой стремясь скрестить с ним мечи и наказать за невиданную дерзость.

Два дня назад разведка оповестила сотника Зузу о том, что греческий полководец повернул свои отряды обратно в сторону главного лагеря,