Дассария - Абай Тынибеков

Порой ему бывало тяжело от того, что он совершал, предаваясь праздному и разгульному образу жизни, ведя себя вызывающе, за что не раз и выслушивал прилюдные нарекания старших, но как бы там ни было, а особого сожаления он не чувствовал, себя ни в чём не упрекал и не укорял да и сомнениями относительно своих поступков и тем более раскаянием не терзался. Его своеобразное отношение к жизни не было свидетельством безразличия и неуважения к мнению соплеменников. Просто он знал, что никто в его окружении не страдает от его поведения, и это было правдой: никто не мог припомнить, чтобы он хотя бы один раз сделал кому-то плохо или же словом пожелал худого. Ничего подобного за ним никогда не замечали даже ярые его ненавистники. Люди видели в нём человека с чистыми помыслами, открытой душой и добрым сердцем. Он и сам понимал, что пока у него не получается быть таким, как все, и именно за это он вынужден получать острастку, но при этом всегда верил, что однажды наступит и его звёздный миг, когда он сможет сгодиться для какого-нибудь великого дела ради своих сородичей, и они простят ему все его безобидные шалости.

* * *

Посланный Дассарией десятник ещё не успел достичь основного отряда греков, как на него стремительно налетели остатки резерва, прежде отошедшие вдаль после учинённого Зузой разгрома. Он так и не дошёл до своего окружённого военачальника.

* * *

Битва приближалась к страшному завершению. Горстка саков во главе с сотником Зузой была плотно охвачена со всех сторон. Феспид поднял руку. Его воины, готовые в едином броске добить врага, тут же отступили, расширяя кольцо захвата. В середине образовавшегося круга остались только саки. Наступило напряжённое противостояние. Противники переводили дыхание, злобно переглядываясь на расстоянии. Осела пыль. Феспид тронул коня, выступил вперёд и остановился. Зуза увидел его. Он понял, кто этот человек, развернулся, но пока не тронулся с места, стараясь выиграть как можно больше времени. Они впервые смотрели друг другу в глаза. Сак ощущал тугое биение своего сердца и радовался тому, что каждый его удар означает очередной шаг скакуна Дассарии, уводящий его всё дальше и дальше от этих мест. Македонянин чувствовал какую-то опустошённость в душе. Радости от встречи с заклятым врагом он не испытывал. Всё случилось не так, как он желал. Ему не удалось захватить сака ответным умным и досконально продуманным манёвром, если и не превосходящим по изощрённости, то хотя бы равным по хитрости. Но тем не менее он был доволен наступившим завершением долгого единоборства, не столько силового, сколько духовного, всё это время державшего его волю на самом возможном пределе.

Взирая на сака, он уже не хотел взять его живым и, доставив в главный лагерь, свершить над ним показательную казнь, как мечтал это сделать лишь накануне вечером. Презрение, с каким он теперь относился к этому человеку, зиждилось на вопиющих и совершенно очевидных фактах, связанных с его предпоследним поступком. Сакский военачальник, стоящий сейчас перед ним, попрал одно из самых неприкасаемых и свято соблюдаемых всеми негласных правил войны – он позволил себе посягнуть на жизнь беззащитных раненых людей, и без того пострадавших от его рук, убил их, тем самым превратившись из истинного воина в мерзкого отъявленного головореза, переступившего черту дозволенного, утратив честь настоящего полководца. Именно по этой причине Феспид уже не питал к нему уважения, как это было по отношению ко всем достойным противникам, и, кроме как поскорее покончить с ним, не оттягивая более наступления этого долгожданного момента, ни о чём не думал.

Словно сговорившись, они двинулись навстречу друг другу. Саки, стоявшие вокруг своего сотника, расступились. Феспид выхватил меч и тут же ускорил бег своего скакуна. Зуза устремился к нему. Скрестив в первом же ударе свои мечи, не размыкая клинков, стараясь столкнуть один другого, не уступая друг другу в силе, они завертелись на месте, вперившись глаза в глаза.

Шло время, но никто из них пока не мог взять верх. Издали они казались каким-то цельным зловещим существом, готовым в любой момент отвлечься от своего странного, но ощутимо возрастающего внутреннего движения, задержавшего его в самой гуще людской массы, и в одно мгновение броситься на неё со всей ужасающей мощью. Их скакуны, сразу почувствовав огромное напряжение, исходящее от своих хозяев, часто перебирая копытами, стали жаться друг к другу боками, также вступив в соперничество между собой, пытаясь изо всех сил преодолеть могучее сопротивление. Воинам с обеих сторон, затаившим дыхание и внимательно следившим за поединком, уже казалось, что ему не будет конца. Но для любого начатого действия, даже самого длительного, всегда имеется предел, и однажды наступает то или иное завершение. И теперь это случилось совершенно неожиданно для всех.

Феспид и Зуза одновременно со скрежетом протянули скрещенные мечи от рукоятей до самых их кончиков. От приложенных при этом огромных усилий соприкасающиеся полотна соскользнули, полоснув остриями лезвий прямо по горлу каждого из них. Мгновенно у обоих соперников из зияющих ран хлестнула алая кровь, тугими струями вырываясь наружу, постепенно забирая с собой их жизни. Удерживаясь ещё какое-то время в сёдлах, по-прежнему не отводя глаз друг от друга, но уже задыхаясь и бессильно опустив руки и уронив оружие, они вдруг пошатнулись, после чего Феспид откинулся на круп лошади, а Зуза припал к гриве своего коня. Поединок закончился. Скакуны, освобождённые от тяжкого противостояния, тут же разошлись, похрапывая и мотая головами, неся на себе почти безжизненные тела хозяев. Через несколько шагов оба полководца сползли с сёдел и упали замертво на землю. Один из них с готовностью попрощался с этим миром, до самого конца исполнив свой долг перед правителем и народом. Другой же совершенно не ожидал столь скорой кончины.

Греки с удвоенной яростью налетели на саков, вновь сжав кольцо. Вскоре битва была завершена. Ни один из воинов сотника Зузы не остался в живых.

* * *

На закате Дассарии повстречался дозорный отряд саков.

Глава седьмая

Вот уже целый год, начиная с прошлой осени, проводились карательные акции греко-македонских войск, направленные в первую очередь против всех согдийских повстанцев, но к ожидаемому результату они пока не приводили и особого успеха в деле покорения их земель не имели.

Александр при вторжении в Согдиану с территории соседней Бактрии с марша