Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

Глава 8

Пара вороных рысью вынесла бричку на гребень гор­ ки. Сидящий на козлах молодой русский парень, с боль­ шим красным родимым пятном на лице, натягивая вож­жи обеими руками, насилу остановил лошадей. Токаш спрыгнул на землю. Он указал матери рукой куда-то вдаль.

— Вон там, в лошине «Бозой» течет паша река Че- молган.

Старуха, загородясь рукой от солнца, пристально всматривалась в движущиеся волны миража на горизон­те. Увидела там речку или нет, но кивнула головой.

Охваченные миражем зимовки вокруг долины видне­лись отчетливо, казалось, они стоят очень близко. Обго­релые деревья, скотные дворы без крыш, пустующие ло­ма — все это последствия недавнего восстания. Поодаль от зимовок, в редкой березовой роще, виднелся большой дом с крышей. Он качался в волнах миража, то поднима­ясь, то опускаясь. Это была летовка управителя Сугур- бая, аул богача Кардена.

— Жаль тебя, бедный, обездоленный народ! — про­слезилась Акбалтыр.

Расстроился и Токаш. Вспомнилась Айгуль... Он вско­ чил в бричку.

— Погоняй! — сказал он кучеру.

На версту впереди верхом ехал Курышпай. Вспы­хивала под копытами желтая пыль, тянулась ввысь. А мысль Токаша, опередив Курышпая, добралась уже до аула...

Река возле аула Акчи разветвляется на два русла, за­тем снова сливается, образуя остров. В детстве Токаш, засучив штанишки, переходил речку вброд, пробирался на остров, поросший высокой травой. Там ловил не умею­щих летать и путающихся в густых зарослях солодки, ле­беды и полыни утят. Связав им ножки бечевкой, прино­сил домой в аул и потом усердно ухаживал за ними — поил, кормил. Даже тогда, когда он начал пасти ягнят у богача Кардена и с детством надо было прощаться, им овладевало непреодолимое желание пробраться на этот остров. Токаш оставлял ягнят и предпринимал любимое путешествие. Ягнята в это время самовольно припуска­лись к своим маткам, и Токашу крепко доставалось от хозяина...

Недалеко от этого острова Токаш в первый раз встре­тился с Айгуль.

Куда теперь унесли ее волны жизни?..

Иван, как ни старался, не смог догнать Курышпая. Курышпай раньше их прискакал в аул и сообщил, кто за ним едет.

Аул уже приобрел жилой вид. На левом берегу реки

стояли землянки жатаков. Правда, изредка попадались пустые глазницы окон, зияли дверные проемы и чернели обгорелые деревья—следы бедствия.

На правом берегу стояли юрты. Над ними вился си­вый дымок, там лаяли собаки, играли дети — вот карти­ на родного аула, который давно не видел Токаш.

Завидев бричку, дети с криками пустились к ней впе­регонки. Группами показались девушки и молодухи аула, В прохладной тени поднялись старцы и, опираясь на пал­ ки, медленным шагом направились к перекрестку дороги. Увидел все это Токаш, и сердце у него встрепенулось.

Да, вот это и есть родной аул!

Для встречи Токаша собрались все от мала до вели­ка. Невозможно было разместить всех в закоптелой юрте Акбалтыр. Пришлось для молодежи и детворы разост­ лать под кустом возле юрты кошму и домотканный ковер.

В родное гнездо вернулся воскресший сын народа, гордость аула. Қ приезду Токаша тут готовились. Когда кончились традиционные приветствия и все почетные старцы расселись, началось угощение: сперва стали пот­чевать кумысом, принесенным из соседних юрт в больших деревянных чашах; потом приступили к чаепитию. В боль­ших котлах варилась жирная баранина.

После чая Курышпай взял домбру, и после каждой песни раздавался дружный возглас одобрения "Ау-ой!"

А Токаш смотрел на лица аулчан и думал, думал. Как изменились, постарели все! Было много сверстников, а теперь никого нет. Где они: скитаются ли на чужбине, или навсегда распрощались с этим миром?

После свирепой бури остается поредевший лес. Вот они — уцелевшие после неистовой бури, пронесшейся вчера над аулом, — старцы и джигиты. Они встретили То­каша с чистым сердцем, с распростертыми объятиями. Тяжело им, но сейчас никто не хмурился и ни единым словом не обмолвился о наболевшем. Не хотят омрачать радостную встречу. Видимо, не иссякли силы души. Да, на них можно надеяться — поддержат, выручат, пожер­твуют жизнью. А раз так, значит уважают, любят. А по­ чему?

На этот вопрос Токаш сам себе не мог ответить. Чем он заслужил такую любовь народа?

Подали на деревянных казахских блюдах только что сваренное и все еще отдающее паром свежее мясо. После обеда те, что помоложе, затеяли было состязания по ка­захской борьбе. Но это мало кого увлекло — тяжесть на сердце давала себя чувствовать. Будь здесь все джигиты, оттесненные в Китай, какое бы разгорелось торжество — пир на весь мир, конская скачка, кокпар!

Повеяло предвечерней прохладой. Народ стал расходить­ся по домам. Токаш, взяв с собой Курышпая, направился к речке.

С берега они увидели стоящего в воде кучера Ивана Покудина, он плескался, как ребенок, шлепал ладонями по воде, забавлялся сам с собой. Кони были стреножены и паслись.

— Токаш, для чего ты взял с собой этого русского Ивана? Неужели в городе не нашел ни одного казаха, годного в кучера? — спросил Курышпай, указывая под­бородком в сторону Покудина.

— Он мой друг.

— Друг? Как же это?

Токаш неожиданно повернулся к Курышпаю, чтобы застать врасплох и проверить — шутит он, как обычно, или спрашивает серьезно. По выражению лица Курышпая было видно, что спрашивает он всерьез.

Токаш ответил не сразу. Он взял Курышпая за руку, повел берегом речки к большому камню, сел и указал Курышпаю место возле себя. Потом пояснил:

— Надо тебе подробно рассказать — иначе не пой­мешь. Слушай.

Малышев вызвал меня один на один для беседы, вы­ложил сто, пятьдесят рублей и предупредил: «Если жить еще не надоело, то держи язык за зубами, веди се­бя тише воды, ниже травы, а то угодишь в Сибирь».

Не смог, конечно, я стерпеть такой наглости и, не ску­пясь на выражения, разнес атамана по косточкам, а под конец сказал: «Атаман, оказывается, вы мастер и брать взятки и давать их. Хорошо, посмотрим — кто из нас завтра будет краснеть перед народом!»

Вечером ко мне на квартиру пришел этот самый Иван. Я знал его и раньше: мы с ним не раз вместе выезжали в аул. Он был бледный, вызвал меня за дверь и сказал: «Будь осторожен! Атаман дал задание двум головорезам учинить над тобой расправу, чтобы ты завтра не смог явиться в суд, — я слышал своими ушами...»

В ту ночь я никуда ни на шаг из дому не отлучался. На следующий день собрался на работу пораньше. Перед выходом на улицу поглядел через щели ворот и вижу: на