Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

Когда за «палачом» закрылась дверь, Михаил Львович расплылся в довольной улыбке и с удовлетворением потер ладони.

Оказывается, не так уж все и плохо, как представлялось ранее!

Глава 17

Над Москвой уж ночь повисла,

Глинский шлет шпионов в тыл.

У Оболенского все кисло,

Лекарь вдруг во тьме возник!

Рад шпион и, глядя зорко,

Вслед за ним пустился ловко.

Над Москвой-рекой расстилался серебристый туман. Замерзшая река, скованная крепким льдом, днем превращалась в оживленную торговую площадь, а ночью походила на волшебную дорогу, ведущую в мир лунных теней.

Белокаменные стены древнего города окутывал сумрак, и под его покровом Москва преображалась.

Кремль возвышался над окрестностями, как неприступная крепость. Россыпью драгоценных камней над зубчатыми башнями загорались первые звезды.

Сторожевые огни на стенах Кремля несли свою неусыпную вахту. Пламя факелов и светильников, закрепленных в специальных держателях вдоль стен и башен, освещало каждый уголок, не позволяя остаться незамеченным ни одному незваному гостю. Их отблески, пляшущие на зубчатых стенах, создавали иллюзию, будто сама крепость неусыпно следит за окрестностями.

От кремлевских стен эхом отражалось мерное постукивание сторожей, проверяющих запоры и засовы каждые три четверти часа.

В воздухе витал особый ночной аромат — смесь дымка от печей, конского навоза и свежевыпавшего снега. Вдалеке, в слободах, догорали последние костры ремесленников, озаряя снежное покрывало багровыми отблесками. Колокольни и храмы, увенчанные золотыми куполами, отбрасывали длинные черные тени на припорошенные снегом улицы.

По тихим улочкам, вымощенным деревянными плахами, скользили тени ночных дозорных. Скрип их шагов нарушал ночную тишину, изредка смешиваясь с конским ржанием и перекличкой стражи.

В окнах теремов и изб, где-то украшенных новомодными свинцовыми стеклами, а где-то по старинке затянутыми бычьими пузырями, мерцал теплый свет лучин и восковых свечей, создавая уют в ночной темноте.

В княжеских и боярских теремах, за тяжелыми дубовыми дверьми, продолжались ночные бдения. Там, в свете восковых свечей, горящих в дорогих подсвечниках, велись важные разговоры о государственных делах, в то время как весь город погружался в мирный сон.

От этих величественных хором вела древняя улица Знаменка, превращавшаяся в ночной тиши в загадочный коридор у самых стен Кремля. Здесь, где днем кипела торговля и сновали купцы с товарами из дальних земель, сейчас царила умиротворенная тишина.

В окнах стоящих здесь богатых хором пробивался теплый свет лучин. Оттуда доносились приглушенные голоса слуг. Над входом в один из теремов виднелся древний флюгер — знак того, что здесь живет именитый боярин.

Неподалеку, у перекрестка, возвышался старый деревянный крест. При свете факелов ночных дозорных его резные узоры отбрасывали на снег причудливые тени.

Здесь, на Знаменке, близ кремлевских стен, возвышался внушительный терем князя Телепнева-Оболенского. Его бревенчатые стены, украшенные искусной резьбой, выделялись среди соседних построек. Над входом красовалась искусно выполненная резьба с традиционными княжескими узорами, среди которых выделялся родовой знак Телепневых-Оболенских.

Терем, построенный в несколько ярусов, украшали резные галереи. Из верхних окон открывался великолепный вид на кремлевские башни. На коньке крыши виднелся деревянный знак в виде креста. По периметру терема тянулся крытый переход, соединяющий основные постройки. Снаружи стены украшали резные наличники с растительным орнаментом, который с приходом весны взрывался разноцветьем дикого плюща и вьюнка. Над входом в хозяйскую избу красовался узорчатый фронтон.

В сумраке ночи тени стражников скользили вдоль стен терема. У массивных ворот, подпирая древками копья, стояли дозорные. На верхних галереях, где ветер играл полотнами сигнальных колоколов, несли вахту другие воины. Их взгляды впивались в темноту и охватывали все подступы к терему, готовые заметить любую опасность.

Но как бы внимательно ни вглядывались они в сумрак зимней ночи, им даже не приходило в голову, что за ними сейчас тоже пристально наблюдают: десятки глаз осведомителей Михаила Глинского неотрывно следили за домом фаворита великой княгини из соседних домов!

За мутной завесой бычьего пузыря притаились дозорные, внимательно изучающие каждый уголок боярского подворья Телепнева-Оболенского через хитроумные щели, прорезанные в стенах. Эти простые, но весьма действенные способы слежения, похожие на узкие вертикальные отверстия, позволяли наблюдать за происходящим, не привлекая внимания.

В тесной клети, где топилась печь, сидел первый наблюдатель. Его зоркие глаза внимательно следили за каждым движением во дворе боярского терема через щели, искусно замаскированные между бревнами стены. Некоторые отверстия были прорезаны под углом, что помогало охватить взглядом большую часть территории, а ночью факелы снаружи позволяли различать силуэты даже в сумерках.

Каждые два-три часа, когда мороз начинал пробирать до костей даже сквозь теплую одежду, на смену приходил новый дозорный. Они умело маскировались под нищих и проскальзывали в укрытие, пряча под лохмотьями меховые штаны и теплые шапки.

Наблюдатели использовали сложную систему сигналов, чтобы передавать друг другу информацию. Днем они подавали сигналы, скрываясь от посторонних глаз: один взмах рукавом означал прибытие гостя, два — отъезд, а скрещенные руки сигнализировали о чем-то важном. Ночью в дело вступали фонари — небольшие огни, которые зажигались в определенном порядке и позволяли обмениваться сообщениями между постами.

В соседнем теремке, откуда открывался вид на главный вход, дежурил старший дозорный. Его зоркий глаз, вооруженный несколькими наблюдательными щелями на разной высоте, примечал каждую мелочь: кто входил в боярские палаты, сколько времени гости задерживались внутри, какие повозки подъезжали к воротам.

Когда дверь отворилась, впустив в теплое помещение молочную клу́бу морозного воздуха, и в терем бесшумно вошел осведомитель Михаила Глинского, старший дозорный жестом приказал сменщику занять его место у наблюдательного поста.

«Палач» только что вернулся от думного боярина. Уже на входе он взглядом спросил старшего дозорного, как обстоят дела.

— Час назад пожаловал государев лекарь с одним стрельцом в охране, — шепотом доложил дозорный.

— Что еще?

— Боле ничего, тишь да гладь.

— Ну да ладно, гляди в оба за домом. Князю Михаилу Львовичу надобно верные свидетельства добыть, отчего любимец великой княгини в доме сегодня не ночует.

Старший дозорный покорно кивнул и, мягко отстранив сменщика, вернулся к наблюдательному пункту, вновь вглядываясь в темноту ночи.

«Палач» уселся на табурет у низкого столика, жадно посмотрел на ломоть копченого сала…

Возвышение князя Телепнева-Оболенского сделало его мишенью для всех политических сил и центром дворцовых интриг. Поэтому за ним и его домом следили неустанно: как те, кто стремился ослабить власть великой княгини, так и те, кто хотел укрепить свои позиции при дворе.

Все наблюдения дозорные передавали гонцами приставу каждые три