Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

Братья вошли в кабак в сопровождении многочисленной группы вооруженных людей, чье грозное оружие и суровые лица не оставляли сомнений в их намерениях. Свита князей, как живой щит, рассредоточилась по всей корчме, отрезая братьев от простых посетителей, взиравших на них с любопытством и настороженностью. Иван Бельский, как младший брат, следовал за Семеном, но его свита была не менее внушительной — казалось, они намеренно демонстрировали свою силу и готовность к любым неожиданностям.

Семен Федорович, более опытный в интригах, держался с надменной уверенностью, тогда как Иван Федорович, хоть и старался копировать брата, периодически выдавал свое истинное положение неосознанными жестами власти и превосходства. Их появление в питейном доме явно нарушило привычную атмосферу заведения, заставив даже самых закаленных завсегдатаев притихнуть и наблюдать за этими загадочными посетителями.

— Видел, как все притихли? — с ухмылкой заметил Иван Федорович, оглядывая притихших посетителей.

— Тише, — строго оборвал его Семен Федорович. — Не следует привлекать внимание, пусть думают, что мы лишь порядок наводим.

— Легче сказать, чем сделать, с такой-то свитой!

— Как раз наша свита и содействует тому, дабы остаться неузнанными, — спокойно возразил Семен Федорович. — Простые люди боятся силы, а страх делает разум слепым…

Их охрана, прикидываясь блюстителями общественного порядка, рассредоточилась по всей корчме. Мощные плечистые молодцы в кафтанах с позументом, вооруженные до зубов, с надменным видом расхаживали между столами, якобы следя за порядком, а на самом деле зорко наблюдая за каждым, кто посмел бы бросить недобрый взгляд в сторону их господ.

Пока стражники демонстрировали свою важность, оба Бельских проскользнули в пристройку. Занавеска колыхнулась, скрывая их от посторонних глаз, и в питейном доме воцарилась прежняя атмосфера разгулья; только настороженные взгляды охранников напоминали о недавнем появлении знатных гостей.

«Палач» сжал кулаки. Бесполезно оставаться на месте — необходимо найти способ подслушать, о чем будут совещаться бояре в пристройке!

Притворившись пьяным, шпион шатающейся походкой вышел из питейного дома, стараясь не привлекать внимания княжеской стражи.

Удалось! На улице он с облегчением вздохнул и огляделся. Затем быстро обежал питейный дом с другой стороны, пытаясь определить, где может находиться пристройка. Наконец нашел ее, но — вот невезуха! — за сплошной стеной ни окна, ни трубы — все глухо.

Прислонившись ухом к холодной стене, «палач» затаил дыхание и прислушался…

Глава 19

Князья злобно совещались,

Мед и вина не касались,

Глинский в думе — как бельмо!

Нужно выжить его вон!

Надо планы составлять,

Как его совсем убрать!

За плотной занавеской, в свете свечей, пять князей, пять членов опекунского совета малолетнего государя, пять думных бояр, чьи имена окутаны интригами и властью, расположились за массивным, грубо сколоченным столом. На столе, покрытом ослепительно белой скатертью, стояли кувшины с вином и медом, но никто из вельмож почти не притронулся к напиткам.

— Все ль в сборе? — голос князя Телепнева-Оболенского гулко прозвучал в полутемной комнате.

— Почто, Иван Федорович, со всей своей ратью притащился? — с недобрым прищуром произнес Василий Шуйский. — Неужто не мог без охраны обойтись? И так, погляди, лица не признать в сем наряде!

— А все ради встречи оной: мои ночи в Кремле под великим присмотром, сам хорошо ведаешь, вот и сказался хворым, — не остался в долгу Телепнев-Оболенский, зная, что этим намеком ранит Шуйского сильнее любого клинка.

— А лекаря куда подевал, не прикончил ведь?

— Остался гостевать в моем тереме, доколе не ворочусь — уж дюже заинтересовался моим собранием смертоносного оружия.

От такой перебранки двух заклятых недругов, объединенных сегодня одной целью, горькая усмешка искривила губы Ивана Бельского, а его брат, Семен Федорович, неодобрительно покачал головой.

— Довольно тары-бары разводить! Давайте уже к сути дела! — хлопнул по столу Андрей Шуйский, как всегда нетерпеливый и горячий.

— Коли западня, — мрачно произнес Семен Бельский, — то всем несдобровать…

В воздухе повеяло холодом.

— Довольно уже ласк и приветствий, время дело делать, — попытался вернуть разговор в конструктивное русло Иван Бельский, всегда отличавшийся хладнокровием и рассудительностью. — Коли у кого есть план, говорите уже — время не казенное ведь.

Телепнев-Оболенский только этого и ждал.

— Боярин Глинский всем нам как кость поперек горла, — произнес он тихо, но жестко, отчеканивая каждое слово. — Из опекунов да из Боярской думы гнать его надобно. Пора уж от такого советника избавиться, дабы держава наша могла вздохнуть свободно. А для того дело нехитрое есть — чтоб большинство членов Совета за его устранение голоса отдали. Да сгинет он во тьме! Коли не сместим его с высоких постов, так и будет он нашептывать великой княгине на ухо планы хитроумные да смущать разум ее советами своими, а нас всех в ежовых рукавицах держать. Ибо влияние его на Елену Васильевну чрезмерно, и тем паче опасен он для всех нас.

Василий Шуйский, прищурив глаза, с ядовитой усмешкой посмотрел на Телепнева-Оболенского:

— А для тебя особливо опасен, не правда ль?

— Как и для тебя, если позволишь ему у власти удержаться.

— И как «лечить» его ты предлагаешь, целитель? — снова презрительно усмехнулся Василий Васильевич. — Уж поведай нам, не мольбами ль увещевать его будешь от постов отказаться.

— Да неужто на убийство нарываешься? — гневно прошипел Андрей Шуйский, глядя на брата с искренним негодованием, хотя сам с удовольствием упражнялся в плетении коварных интриг.

— А коли и так? — бросил Семен Бельский, и слова его хлестнули всех присутствующих, словно плетью.

— Смерть — сие лишний шум, — спокойно проговорил Иван Бельский, тщательно подбирая слова. — Надобно иное чего измыслить. Поизящней что ль…

В комнате воцарилась тишина. Каждый из князей погрузился в свои мысли, обдумывая слова младшего Бельского.

Василий Шуйский внимательно, с презрением рассматривал фаворита великой княгини: он втайне, до боли в сердце, завидовал его красоте, успеху при дворе и несметному богатству, а за то ненавидел еще сильнее.

Князь Иван Федорович чувствовал этот взгляд, но делал вид, что задумался над словами младшего Бельского.

— Есть способ сжить Михаила Львовича со свету без крови, — вдруг произнес он и прямо посмотрел в глаза Василию Шуйскому, надеясь обескуражить его неожиданностью.

Но Василий Васильевич даже бровью не повел и, с присущим ему достоинством выдержав взгляд, не преминул снова отпустить едкое замечание:

— Так поделись с нами, дураками.

— Опять ты за свое! — в бешенстве выдохнул Андрей Васильевич и откинулся в кресле.

— Ой, да ладно, шуток что ль не разумеешь? И так ведь будто на сковороде сидим, обжечься боимся о страхи свойские. Излагай, Иван Федорович, план свой «изящный».

— Михаила Глинского обвинить в