Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Когда бомбежка завершилась, гестаповцы побежали звать кого-тона помощь, собирать раненных и погибших товарищей, совсем позабыв о пленных. Пользуясь этим шансом, Владислав сколько есть силы побежал в другую сторону через широкое поле в лес. Трава была высокой и ему с его ростом не составило труда спрятаться, укрыться в ней. У небольшого лесочка юноша остановился, перевел дыхание. Сердце гулко билось в груди,пот обильными каплями стекал по лицу, оставляя на нем грязные полосы, ноги и руки тряслись от усталости и быстрого бега. Улегшись в траву за деревьями, Влад немного отдышался, приходя в себя. Он жив, он свободен! Надежда на спасение, на встречу с родными вновь родилась в нем - и это придало ему силы. Господь дал ему возможность вернуться домой, послав спасение сверху. Юноша глянул в голубое небо, приложил руку на образ святого Иза и прошептал: "Господи, неисповедимы пути Твои. Ты испытал меня, Ты дал мне шанс, Ты спас меня. Благодарю Тебя. Аминь". Влад трижды перекрестился, понимая границу между жизнью и смертью.

Из своего укрытия Владислав принялся наблюдать за немцами. Темные фигуры у разгромленного поезда то удалялись, то приближались. Все охранники оказались мертвы, приехавшая машина остановилась возле обломков. Немцы погрузили тела погибших и увезли их.

К вечеру все вокруг опустело, не было ни души. Теперь Владислав оказался наедине с самим собой, окруженный деревьями, травами, чистым воздухом. Высоко над головой качались кроны, шелестя желтыми листьями, у уха пела трава свою только ей понятную песню. Влад душой и сердцем впитывал в себя спокойный божий мир, мыслями устремлялся ввысь - к мерцающим в небесах звездам. Все сталось так, как он хотел все эти месяцы; второе желание исполнено вслед за первым. Он более не боялся, он не ждал никого - он свободен!

Наступила ночь: черная, особенно пугающая в лесу. Ветер качал ветви деревьев,сбрасывая с них последнюю листву и в темноте эти ветви казались гигантскими руками чудовищ. С глухим гулом пролетел сыч, в траве попискивала мышь и снова все замирало, становилось непривычно тихо и до боли спокойно.

Владислав лежал в густой траве, устремив взор в высокие небеса, изукрашенные созвездиями мириад звезд. Все представлялось словно в сказке и казалось, будто звезды вместе с ветром танцуют свой танец, водя вокруг хороводы. От этого зрелища кружилась голова, душу заполняла радость единения с тишиной и одиночеством, небом и Богом - простое счастье просто жить.

Ночной холод пробрался под одежду, коснулся тела. Влад вздрогнул от этого прикосновения, поджал к груди ноги, сжался, то и дело согревая руки горячим дыханием. Осеняя ночь, тишина леса сковали его сознание и юноша не заметил, как заснул под пение безмолвия. Снились ему корабли: большие белые корабли на пристани, вокруг толпились люди, то поднимаясь на палубу, то сходя на причал, а он смотрел на все издалека словно фильм и не о чем не думал. К нему почему-то подбежали дети: девочки и мальчики пяти-шести лет, у каждого в руке было по воздушному шарику и они бегали, веселились вокруг него, но уйти не давали. Вдруг загудел пароход, причал и пляж разом опустели, как будто никого и не было, а неподалеку - на фоне дальних каменных гор в длинном мешковатом одеянии возник образ дяди Жозефа. Архиепископ, высокий, широкоплечий, светлокожий, словно паря в воздухе, подошел к Владу, молвил сквозь пустоту:

Вставай и иди, - и стал медленно, не оглядываясь, ступать назад по своим следам.

Юноша резко пробудился. Было нестерпимо холодно, руки тряслись, очень хотелось есть. В траве ему удалось отыскать несколько ягод и он тут же съел их, но от этого голод стал еще сильнее. Отряхнувшись от листьев и травинок, Владислав глянул из своего укрытия туда, где только вчера пролегала железная дорога. Возле нее, вернее того, что от нее осталось, работали люди. Одни выгружали рельсы, другие клали их, выравнивали. Немцы упорно ремонтировали дорогу. Вскоре к станции подъехал поезд, из него вышли люди - обычные гражданские люди: мужчины, женщины, дети. Они стояли, переговаривались между собой, с нетерпением дожидаясь окончания работ. В голове Владислава родился новый план, более он не сомневался в своем дерзком шаге. Найдя в траве маленький осколок стекла, он кое-как расчесал им волосы, стряхнул с них и лица пыль, стараясь выглядеть куда лучше. В памяти юноша услышал один из советов Стаса, благослови его Бог, который сказал тогда, в день их расставания: "Если ты планируешь побег, то старайся выглядеть и вести себя как большинство немцев. Но твоих лице и одежде не должно быть грязи, дабы не привлечь к себе излишнее внимание". Как ясно он запомнил эти слова! Сколь ценны оказались советы друга!

Владислав спокойным шагом вышел из укрытия к станции, встав чуть поодаль от группы немцев. Никто не обратил на него внимания, он просто слился с толпой, растворился в ней. Через громкоговоритель объявили посадку, люди по одному входили в свои вагоны, Влад глядел на поезд, о чем-то раздумывая, и вдруг над головой - над ним, пролетел белый голубь. Юноша сразу припомнил свой сон и глаза его наполнились слезами от счастья и жалости. "Спасибо тебе, дядя", - прошептал он в душе, осознав, что то была птица вещая, знак для него свыше. Сгущались сумерки и это стало ему на руку. Поезд тронулся сначала медленно, медленно, постепенно ускоряя ход, а Владислав, насколько хватило сил, со всех ног бежал за последним вагоном, стараясь ухватиться рукой за металлический выступ рядом с дверью. Вот быстрее, еще один шаг, прыжок - и он уже стоит на ступеньке вагона, ловя ртом холодный воздух. Немного отдохнув, юноша толкнул дверь, которая, к счастью, легко подалась вперед. Теперь он находился в вагоне, там было тепло и тихо. Люди разбрелись каждый по своему купе и отдыхали; кто-то читал, кто-то пил чай, кто-то укладывался спать, на неизвестного гостя ни один не обратил внимание. Пользуясь всем этим, Владислав нашел туалет, там он умылся и вытер волосы влажными ладонями.

Поезд быстро мчался мимо полей, прорезая темноту, где-то вдалеке мерцали то и дело огни - то ли деревни, то ли города. Стук колес умиротворял, раздаваясь тихим гулом в ушах, словно убаюкивающая непонятная колыбельная. Влад оставался в коридоре, уставившись в окно. Он не знал, куда едет, что с ним станется, в какую сторону пойдет. Рядом не было Стаса, умеющего найти выход из трудного дела, не было отца, не было матери - никого. Он