Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Добрый день, Анна, - говорил один из мужчин, - мы ищем одного человека, беглого пленника из Польши. Мы видела, как вчера он укрылся у вас в подвале. Где он?

Я... я ничего не видела, тем более пленника. Я одна здесь живу, - заикаясь, молвила она и этим выдала себя.

Не обманывай нас, женщина! Говори, где беглец? - оба немца оттолкнули Анну и ворвались в комнату, где за столом сидел испуганный Влад.

Анна что-то прокричала. Один из офицеров указал сначала на молодого человека, потом на еще неубранную постель, со смехом проговорил:

Да, мы правы, ты укрыла у себя пленника и, как видно, с пользой провела с ним время. Он тебе так сильно понравился, а? Анна.

Убирайтесь из моего дома! - в неистовом гневе прокричала она и лицо ее покрылось красными пятнами.

Мы-то уйдем, но и этот мальчишка пойдет с нами, - повернувшись к Владиславу, офицер приказал, - ты, чего сидишь? Вставай и пойдем на выход.

Они вывели его из подвала, связав сзади руки. В последний раз Влад обернулся к плачущей Анне и слегка улыбнулся, говоря этим "до свидания".

Глава двадцатая

Офицеры отвезли Владислава в участок, где его держали целые сутки, пытаясь выяснить, кто он и как попал в Берлин. Молодой человек понимал: лгать не было более смысла и он рассказал, как все произошло, начиная с Альтварпа и до сего дня. Офицеры ушли, долго о чем-то рассуждали.

По-моему, он не врет, - предположил один.

Это легко проверить, - отозвался другой.

В штабе были подняты документы, хранимые о каждом пленом. Слова Владислава подтвердились из его картотеки и офицеры из штаба вернулись в камеру, где оставили пленника. Тот сидел на стуле со связанными сзади руками, он нестерпимо хотел пить, но боялся попросить о чем-либо.

Ты не врал, - сказал один немец, шелестя листьями документов, - но ты беглый пленник, а за это знаешь, что бывает.

Догадываюсь, - отозвался Владислав чужим замогильным голосом, приготовившись уже к смерти, что придет от пули или голодных крыс, которыми скармливают узников.

Если догадываешься, то собирайся, - офицер с усмешкой глянул на него, забавляясь его страхом, - ты вернешься в лагерь, другой. Там тебе Альтварп раем покажется.

Немец громко рассмеялся. Он приказал охраннику освободить руки пленника. Вскоре Влад очутился в новом незнакомом месте - то был временный лагерь для задержанных беглецов. Кого там только не было: русские, украинцы, молдаване, поляки, французы и даже немцы - это из тех, кто прилюдно выступал против Гитлера и его режимного строя. Задержанных практически не кормили, не давали даже умыться или хотя бы сполоснуть руки, туалета не было и по нужде приходилось выходить на улицу под смешки немецких охранников.

Один из пленников страдал дизентерией, мучаясь от высокого жара, болей в животе, его то и дело рвало, что причиняло остальным крайнее беспокойство.

Владислав все то время сидел отдельно ото всех - в темном углу. Есть не хотелось, спать тоже. Одна дума за другой рождались в голове и тут же улетучивались. Ему до слез было обидно и горько, что все его попытки сбежать, вернуться домой терпели крах. Дважды он надеялся на лучшее и дважды его настигала неудача - снова плен, снова злополучная стена с колючей проволокой.

Через три дня задержанных разместили по грузовикам и отправили в другой лагерь - на восток. По дороге один пейзаж сменялся другим, и чем дальше они ехали, тем тревожнее билось сердце в груди Влада. Он не знал, не спрашивал, куда их направляют, но чувствовал в непонятном сладостном волнении родную знакомую землю, Польша была совсем близко, совсем рядом и в тоже время так далека.

Их привезли в некогда польский город Люк, ныне ставший территорией Третьего Рейха. Пленников разместили в большом мрачном здании, где когда-то, еще до войны, работала фабрика. Внутри здания было не менее жутко: окна без стекол, темные стены, в некоторых местах пробитые пулями, в западной части одна из стен покосилась, готовая вот-вот рухнуть наземь.

На первом этаже располагались отсеки, куда разместились пленные. Владислав видел перед собой эти огромные грязные комнаты, на полу которых лежали матрасы. Везде царили грязь и беспорядок, в голые окна задувал ледяной ноябрьский ветер, с хмурых небес лил дождь. Сбросив дорожную сумку, молодой человек улегся на матрас, согревая дыханием окоченевшие руки. Он сильно хотел есть, из-за этого никак не мог заснуть. Уставившись огромными глазами куда-то в пустоту, Влад принялся размышлять, что ему делать, как устроить побег? До дома было рукой подать, стоит лишь поднапрячь силы и придумать хитроумный план.

Лежащий напротив него высокий, широкоплечий поляк не понял его дум, не догадался, о чем тот мечтал. Приподнявшись на локте, мужчина, которому на вид было около сорока пяти лет, смачно плюнул, спросил:

Чего уставился, парень? Тебе есть до меня дело?

Владислав не сразу понял, что незнакомец обращается к нему, и когда вернулся из забытья своих тревог, мужчина уже подсел к нему, наклонился со словами:

Ты чего, жидок, молчишь, а? Не понимаешь польского языка?

Я поляк, - отозвался Влад, не желая упоминать здесь и сейчас свое армянское происхождение.

Я гляжу, ты не только хитрец, но еще и лжец. Думаешь, по твоему темному лицу не видно, что ты не из нас, ты не белый.

Что вам надо от меня? Я ни словом, ни делом не обидел вас, не сотворил ничего дурного.

Ах, да ты и наглец в придачу, - высокий поляк встал во весь свой немалый рост, крикнул, - эй, ребята, давайте проучим этого маленького еврея, а то больно дерзить начал!

Туманным обреченным взором Владислав наблюдал, как несколько человек окружили его со всех сторон, как злорадно улыбаются, готовясь нанести удары. Слезы выступили у него на глаза, но он даже не встал, не решился бежать от обидчиков, осознавая, что все будет бесполезно.

Бей жида! - прокричал кто-то.

Давайте, вперед!

Несколько человек накинулись на Владислава. Они били его по ногам, спине, кто-то ударил ногой в живот, сбив дыхание. Закрываясь от сыпавшихся ударов, молодой человек почувствовал, как в горле скопилась кровь, но ему не давали даже сплюнуть ее и тогда он понял, что они собираются забить его до смерти. И вдруг случилось нечто новое, неожиданное: обидчики прекратили избиение и робко отошли в стороны, повинуясь приказу молодой