Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

к месту их первой встречи, сел у печи в ожидании девушек. В этот раз Янина пришла одна, ее подруга работала на кухне и потому не могла освободиться раньше времени. Белокурая красавица принесла с собой мармелада для них обоих. И беря подарок из ее рук, Влад весь дрожал, щеки его пылали от смущения и радости, что они остались вдвоем.

А ты красивый, - проговорила девушка, разглядывая его лицо.

И ты тоже. Ты самая красивая здесь. Лучше тебя нет на свете никого.

Ты красноречивый, Влад, но мне это нравится.

Нет, я серьезно. Ты мне приглянулась сразу, как только увидел тебя, - молодой человек подсел к ней плечом к плечу, между ними пробежал ток.

Янина задрожала всем телом, чувствуя прикосновение его кожи. Более ничего никто из них не сказал: чувства их как и руки сплелись-переплелись воедино словно узор, нарисованный морозом на стекле, и они потонули в объятиях друг друга, губы их коснулись и время, и все вокруг перестало существовать. А в очаге пылал огонь да за окном выл протяжно морозный ветер, гоняя над землей белый снег...

Так прошло несколько дней. Джанна, некогда веселая, общительная, стала грустной и раздражительной - и причина всему этому была невыразимая словами жгучая ревность. Теперь она злилась на саму себя и проклинала тот день, когда она познакомила Янину с Владиславом, которого выделила из толпы и к которому воспылала новыми чувствами. По ночам Джанна тихо плакала, представляя себя заместо Янины, которая в это время спала подле Влада. Красавица морозной ночью, когда холод особенно крепчал, замерзнув в своей кровати, тайком пробиралась к Владиславу и укладывалась рядом с ним, прижимаясь всем телом. Оба молодые, еще такие наивные в своих чувствах, они обнимали и целовали друг друга и кровь горячим потоком бежала по их жилам. Владислав горел, не желая сдерживать свое существо, входил в Янину - она единственная была для него и ради него. А потом, обессиленные, вспотевшие, укрывались под одним одеялом. Девушка лежала на его плече, ладонью ощущала, как быстро бьется в груди его сердце и счастливая, что нашла, наконец-то, родного человека, засыпала до утра.

Для Владислава Янина была отдушиной, лучиком света в этом жестоком мире. Она, белокожая, светловолосая, напоминала ему Снежную Королеву из сказки Андерсона, и вот сказка его была рядом: сидели ли они у горячей печи, играя в карты, принимали ли душ, со смехом обливая друг друга водой, целовались ли за бараками или же просто таяли в объятиях друг друга. Молодой человек любовался ее красивым лицом, играл ее длинными прядями, наматывая их на палец, и чувствовал, как счастье - далеко ускользавшее, до сей поры недосягаемое, заполняет его душу. А Янина целовала любовника в губы, щеки, глаза, ласкала его, обвивая руками за шею. Однажды у очага, попивая кофе, красавица спросила:

Влад, не сочти за дерзость, но обличием ты не похож на поляка, ты не из северных народов. У тебя яркие южные черты. Ты правда из Польши?

Я родился и вырос в Польше, но по крови я армянин. Моя бабушка по отцовой линии была армянской дворянкой, чей род восходит к древним царям Армении. Моя вторая бабушка, что принимала меня в миг моего рождения, тоже была армянкой, - он рассказал правду своей сказке, поведал многое о своей большой семье.

Некоторое время молча сидел, каким-то далеким взглядом уставившись на язычки пламени, будто душа его воспарила и улетела в неизведанные дали. Наконец, вернувшись думами на землю, Владислав продолжил:

Когда я смотрю на огонь, мне вспоминается прошлое, когда меня еще не было в мире. Мои любимые цвета - красный и оранжевый, - он обернулся к Янине раскрасневшимся лицом, добавил, - когда моему брату было всего три года от роду, он любил сидеть на коленях матери, всем детским телом своим прижиматься к ее груди, слышать биение ее сердца. И вот однажды покой его был нарушен - такое детское разочарование, тогда живот матери начал расти: там внутри ее чрева было что-то или кто-то - невидимый, сжатый, но уже живой, который не желал делить тепло материнское с кем-то еще, даже с родным братом. Наша матушка с первых толчков моих более не брала Казимежа на руки, не сажала на колени между ее теплыми бедрами. А ему пришлось забыть на время о материнском биении сердца, о том ритме, что так успокаивал его. Музыка сердца матери ныне принадлежала лишь мне одному, и там во чреве ее родительском я видел сквозь ее кожу оранжевое свечение - как вот это пламя в очаге; все то объясняет, почему я люблю огонь, языки его желтого пламени - напоминание о времени, когда я находился в утробе, в полной безопасности. С братом я никогда не ладил, он с первого дня моего рождения ненавидел меня, ибо ревновал к матери.

Янина села рядом с ним, положив голову ему на плечо, и ее волосы вспыхнули огненным светом в отражающем пламени очага. Девушка взяла его руку в свою, тихо промолвила:

Ты прекрасен, мой любимый.

Влад поцеловал ее в горячие губы, в его глазах отражалось пламя. Мыслями он воротился воспоминаниями о побеге, застарелая боль от плена вновь прорезало душу раскаленным мечом.

На следующий день после обеда Владислав отправился в пункт выдачи посылок - нечто вроде почты, только в концлагере. Он поинтересовался у работающей там молодой женщине, может ли он отправить письмо своей знакомой, дабы та, если жива, принесла бы ему еду и теплые вещи? Почтальонша - привлекательная блондинка наполовину немка, наполовину полька, не служила никому, но помогала всем, ответила:

Можете ли назвать имя, фамилию вашей знакомой и причину своего обращения?

Имя Отрчувски, госпожа Ортчувски. Насколько я помню, она всегда жила в Згеже. Ей не меньше сорока лет и у нее есть дочь примерно моего возраста. Если она получит письмо от меня, то, возможно, принесет немного еды.

Хорошо, вот пишите письмо и в конце поставьте подпись.

Женщина забрала документ, сказав, что ответ прибудет не раньше конца недели или в начале следующей, так что стоит набраться терпения и подождать.

Через пять дней Владислав получил извещение и пошел в почтовый пункт. Там, на его счастье, ожидали его прихода мадам Ортчувски с дочерью Ираидой. По национальности они были еврейками, но когда началась война, сменили документы, изменив имена на польские - какие, того молодой человек не знал. Знакомая принесла ему продукты: ветчину, колбасу, хлеб и мед, еще перчатки,