Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Пробудился Владислав поздно вечером. В подвальной комнате, освещенной тремя восковыми свечами, было непривычно темно. За кухонными столом сидела женщина и заинтересованно-насмешливо поглядывала на своего гостя, от чего он несколько смутился. Юноша сел с тупой болью в висках, смутно припоминая, что произошло и как он здесь очутился. Немка подошла к нему, проговорила:

Ты спал весь день. Как теперь себя чувствуешь?

Много лучше, - ответил Влад, все еще не веря, что остался жив.

Хочешь есть?

Да.

Женщина подала ему большую тарелку супа и пока он ел, рассказала немного о себе. Звали ее Анна, до войны она работала помощницей дантиста, чей кабинет располагался в этом здании на четвертом этаже. Когда началась бомбардировка Берлина, больница оказалась под ударами, дантист и его семья погибли. Анна, уцелев в этом аду, поселилась в подвале полуразрушенного здания, перенеся все те немногие вещи, что остались. Так она смогла более-менее устроить себе комфорт, правда, электричество не работало, но вода - горячая и холодная была всегда.

Война не принесла нам ничего, кроме горя, - сказала Анна, - у меня был сын немного старше тебя, которого вопреки его воли отправили служить в гестапо, и после этого я ненавижу Гитлера и фашизм, будь они прокляты! Они забрали у меня самое ценное - моего ребенка, а я мать. Я видела тебя, бегущего по улице, и сразу поняла, что ты не немец, потому и захотела спасти тебя.

Владислав отложил пустую тарелку. В его душе была безмерная благодарность к этой простой, доброй женщине, что проявила столько милосердия к нему, гонимому пленнику.

После ужина Анна наполнила ванну и предложила Владу искупаться. После стольких пережитых моментов, после дальней дороги ему хотелось поспать и смыть грязь с тела. Окунувшись с головой в горячую, до боли приятную воду, юноша долго плескался в ней, щеткой с мылом до покраснения тер кожу, чтобы очистить себя от всей грязи, с приятным удовольствием вымыл волосы душистым шампунем, и когда закончил водные процедуры, вышел из ванной другим человеком.

Анна готовила кровать ко сну. При виде молодого человека радостно улыбнулась и сказала:

Время почти полночь, ты будешь спать?

Да.

Хорошо, вот твоя кровать. Всяко лучше, чем на полу.

Спасибо, но... Где вы будете спать?

С тобой, - женщина еще раз улыбнулась и переоделась без всякого стеснения в ночную полупрозрачную сорочку.

Владислав смутился, щеки его заалели румянцем, кровь - молодая, горячая, хлынула к вискам. Анна уловила его смущение, его юношеский испуг и ее это позабавило, еще сильнее повлекло к нему.

Не бойся, - тихим голосом проговорила она, - я не думаю о чем подумал ты. Просто ты так похож на моего сына, а мне ужасно одиноко. Иди ко мне, мальчик, не бойся.

Влад, повинуясь ее новому чарующему голосу, лег на мягкую кровать, в смущении боясь даже глянуть на Анну. Та легла улеглась рядом с ним и пахло от нее нежным цветочным ароматом. Она повернулась к нему и обняла, все прижимаясь своим телом. Юноша чувствовал сквозь одежду, сквозь тонкий шелк ее мягкие теплые груди, всю нежность ее женственного тела. Его обдало жаром и впервые в жизни он почувствовал желание, вожделение к этой женщине. Анна чувствовала, как его крайняя плоть встрепенулась, ей это понравилось. Повернув Владислав к себе лицом, она поцеловала его в щеки, губы, шею, любуясь его цветущей красотой. Отбросив одеяло, Анна легла на юношу, велев снять рубаху. И он вновь подчинился. Женщина ласкала его плечи, его расходившиеся в стороны ключицы, его руки.

Ты так прекрасен, - шептала она сквозь поцелуи, - ты мне понравился сразу, как только я увидела тебя. Оставайся здесь со мной, я буду любить тебя.

И чем больше говорила она ласковых слов, тем сильнее нарастала его страсть. Влад чувствовал, как пламя, бушующее внутри него, доходит до точки кипения, еще немного и он уже не осознал, как сел на нее и овладел ею. Их любовные утехи длились полночи, а потом оба - уставшие, счастливые заснули крепким сном в объятиях друг друга.

Владислав пробудился ближе к полудню. Анны рядом не было, женщина в это время готовила завтрак. Умывшись и приняв душ, он сел за стол с новым, самому себе непонятным чувством, взглянул на Анну. Она улыбнулась, пожелав доброго утра, и подала легкий завтрак с чаем. После трапезы Анна села подле молодого человека, спросила:

Что теперь ты собираешься делать?

Я хочу вернуться домой, в Польшу. Иначе зачем я бежал из плена?

И как ты собираешься это сделать? За тобой, наверняка, следят, и стоит лишь тебе выйти из подвала, как тебя схватят офицеры гестапо. А я ничем не смогу помочь.

Сказанные ею слова заставили Влада очнуться от грез по своей свободе, осознать, что пока он находится во вражеской стране, где таких как он убивают, пытают. Его еще вчерашние радости и мечты показались такими детскими, наивными перед реальностью, что ему пришлось приложить усилий, дабы не заплакать от отчаяния. Сжав пальцы, Владислав посмотрел на Анну - в его глазах было столько горечи и мольбы о помощи, что женщине стало жаль его.

Прошу, Анна, молю всеми святыми, помоги мне. Помоги выбраться отсюда.

Как я могу помочь? У меня нет ни денег тебе на билет, ни кого-либо из знакомых, которые смогли бы увезти тебя в безопасное место.

Что мне делать тогда? Я хочу домой, там остались мои мать и отец, брат и сестра. Я так скучаю по ним, - он говорил быстро, по щекам его текли слезы неподдельного горя.

Анна обняла его заботливо, по-матерински, проговорила:

Я что-нибудь придумаю, а пока возьми бритвенный станок моего сына, тебе нужно побриться. Еще я дам тебе лучшие брюки заместо старых - так ты не будешь выделяться, а потом скажу, куда как идти. За пределами Берлина есть станция, оттуда ходят поезда на восток, ты без труда доберешься до Польши.

Спасибо, Анна, как мне благодарить тебя? - Владислав крепко искренне обнял ее и поцеловал в щеку.

Когда он побрился и переоделся, в дверь постучали. С улицы чьи-то грубые мужские голоса кричали:

Анна, Анна, открывай дверь! Мы знаем, он там.

Владислав побледнел, руки и ноги затряслись, сердце гулко забилось в груди. Неужели за ним следили? И как гестаповцы могли узнать, куда он ушел? Он испуганным взором посмотрел на Анну, та сделала знак рукой,