Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

Я страдаю вместе с ним. И беспокоюсь тоже. К нынешнему моменту англичане, наверное, уже узнали о смерти Налвы. Что они задумают теперь? Я вспоминаю, как Саркар меня уверял, что Налва придет мне на помощь, если понадобится, и чувствую еще большее горе.

Позже Саркар говорит:

– Вот еще что в тебе я ценю. Ты знаешь, когда стоит помолчать.

* * *

Однажды махараджа стал рассказывать мне про другие свои свадьбы. Он очень ярко помнит брачную церемонию с Май Наккайн, хотя ему тогда едва исполнилось восемнадцать. Помнит верховую процессию, музыкантов с барабанами дхолак и дымные факелы вдоль дороги, оплаченные братом невесты, потому что их клан был богаче клана самого Саркара. Наверное, вождь клана Наккай что-то увидел в молодом Ранджите, раз отдал ему в жены свою сестру. Потом деверь стал одним из самых надежных сторонников Саркара.

– Она была очень милой, – вспоминает повелитель. – Может, не красавица, но стройная и с нежным голосом. И всегда обо мне заботилась.

По его интонации я понимаю, что он любил Май, и стараюсь подавить приступ ревности. Саркар добрый человек, и если он поймет, что расстраивает меня, то замолчит, а я этого не хочу. Я хочу, чтобы он мог рассказывать мне что угодно. И потом, мне важно знать как можно больше о мире Саркара. Знание – это власть.

– Ее звали Радж, но так звали и мою мать, так что ей имя сменили. Она не возражала. Говорила: «Как вам будет приятнее, джи». Она тогда была очень послушная, хотя сейчас, глядя на нее, и не скажешь. Приятный контраст с моей первой женой. Первая, Мехтаб, со мной все время дралась. Кусалась, царапалась, швыряла что попадется под руку. Но я ее не виню. Как можно любить человека, отец которого убил твоего отца и которому тебя отдали по мирному договору? Свадьба у нас была безрадостная – кажется, даже без пира обошлись. Мы оба вздохнули спокойнее, когда она вернулась в родной город. Но вот ее мать, Сада Каур – помнишь, я тебе о ней рассказывал? – была выдающейся женщиной. Я признал Шера Сингха, сына Мехтаб, только ради нее.

Разве я могу забыть Саду Каур, в годовщину смерти которой Саркар обещал на мне жениться?

– Что за воительница! – продолжает он. – Как-то раз наши войска устали и готовы были сдаться. Она им сказала: «Отдайте мне одежду и возьмите наряды моих женщин. Оставайтесь дома. Мы займем ваше место на поле боя». Она пристыдила солдат, и они сражались яростнее обычного. Мы победили. Это благодаря ей я стал правителем.

Потом Саркар резко меняет тему, как часто делает:

– Расскажи мне про нашу с тобой свадьбу! Я только на ней и не был.

Я рассказываю ему про торопливую простую церемонию во дворе дома моих родителей в Гуджранвале – без гостей, без свадебного платья, без пира. Вместо музыки только шабады, которые пел раги. Конец моей дупатты был привязан не к шарфу жениха, а к стали.

Я вижу, что Саркар погрустнел, и поспешно добавляю:

– Да ничего страшного. Я очень радовалась, что скоро вас увижу. Что я наконец ваша жена. И всю дорогу до крепости обнимала ваш меч.

Он целует меня в лоб.

– Мне нравится, что ты не жадная, как большинство моих супруг. Что ж, дорогая, ты не первая моя жена, но вот что я могу тебе обещать: ты будешь последней. Ты наполнила мое сердце до предела.

У меня голова идет кругом от изумления и восторга. Я примирилась с тем, что Саркар рано или поздно заинтересуется другой. О таком обещании я и не мечтала.

Муж продолжает:

– Я искуплю простоту твоей свадьбы и построю тебе прекрасный хавели прямо в крепости. Он будет носить твое имя. Я подарю его тебе к особому случаю.

Я начинаю возражать, что мне ничего не нужно, кроме его любви, но Саркар тянет меня к себе, и я отдаюсь его жадным губам и пылким прикосновениям. Потом я проваливаюсь в глубокий сон. Саркар спит беспокойно и часто говорит, что завидует моей способности так крепко спать.

* * *

Но утром я внезапно просыпаюсь из-за ужасного приступа тошноты. Я сбрасываю с себя руку Саркара и бегу к горшку в алькове прямо голышом, не тратя время на то, чтобы завернуться в простыню. Но не успеваю, и меня рвет на красивый мраморный пол, инкрустированный драгоценными камнями. Я прошу у мужа прощения, сгорая от стыда. Не понимаю, как так вышло. Я столько в детстве ела зеленых гуав, что желудок у меня крепкий. И потом, с Саркаром все в порядке, а мы ели одно и то же.

Махараджа меня, похоже, не слушает. Глаза у него горят странным огнем. Вбегает Мангла – она услышала шум. Служанка помогает мне привести себя в порядок и одеться. Когда я выхожу из туалета, Саркар все еще сидит на кровати и смотрит на меня. Неужели я вызвала у него отвращение?

– Вам не пора собираться? – говорю я, пытаясь его отвлечь. – Сегодня ведь придет тот бельгийский джарнаил, правда? Тот, что собирался научить войска новым…

Муж меня перебивает:

– Иди сюда.

Когда я встаю перед ним, он трогает мои груди. Я морщусь от боли. Кроме того, я удивлена: перед слугами Саркар всегда ведет себя очень сдержанно.

– Больно?

– Они стали очень чувствительными. – Тут я вспоминаю, что кровотечений в этом месяце не было, и до меня доходит. Колени мигом подкашиваются, и я сажусь. Вахе Гуру, неужели?..

– Позвать ваида? – спрашивает Мангла. В голосе ее слышно возбуждение.

Саркар кивает.

– Мне сейчас надо ко двору, но сообщи мне новости сразу, как что-то выяснится. И никому не говори.

Он целует меня и обнимает так осторожно, будто я сахарная.

* * *

Несмотря на предосторожности Саркара, через неделю все в крепости знают, что я беременна. А как же иначе? У дверей моей комнаты в Хилват-Хане днем и ночью стоят два стражника. Каждое утро ваид проверяет, как у меня дела. Еду мне готовит личный повар Саркара, а на яд проверяет личный дегустатор правителя. Потом Мангла несет еду мне, и больше никому трогать блюда не разрешается. Хотелось бы мне посмотреть на всю эту суету. Служанка мне рассказывала, какой у дегустатора каждый раз напуганный вид и как однажды после еды он согнулся, схватившись за живот. Но это оказались просто колики.

– Так нечестно, – жалуюсь я. –