Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё - Адива Гефен

– Сто блинов?!

– Да, мы испечем их вместе. Ты будешь моим помощником по блинам. Ты поможешь мне почистить и натереть картофель.

Тайба и Шурка переглянулись. Как они могли думать о следующем годе, когда они жили в лесу и каждый их день мог стать последним?

– Когда папа придет, я скажу ему принести нам яиц и масла.

Шурка еле сдержала слезы. В те дни Авраам бродил по лесу в поисках еды и снаряжения для своей семьи и возвращался только поздно вечером.

– Дедушка, можешь мне сделать ханукию из веток? – попросила Ирена.

Яков Мендель нахмурился. Он не хотел огорчать семью приказами бойцов. Они объяснили ему, что теперь жителям лагеря нужно быть особенно бдительными. Праздники были опасны, так как все знали, что даже в суровых лесных условиях евреи соберутся вместе, чтобы отпраздновать. Все будут заняты праздничной молитвой и забудут о безопасности, что даст возможность непрошенным гостям убить как можно больше евреев.

В тот же вечер дедушка принес Ирене ханукию, которую он сделал для нее из веток дуба.

– Какая прекрасная ханукия! – сказала Ирена. – Сделай еще одну для моей Алинки. – И дедушка впервые за долгое время рассмеялся.

Первое зажигание свечей прошло без происшествий.

Они зажгли маленькую свечку и тут же потушили ее, чтобы сохранить полную темноту, которую требовала охрана. Внутри бункера Шурка шепотом пела какие-то праздничные песни, а Ирена подпевала ей.

Маоз цур Йешуати[17]… Ми Йималель гвурот Исраэль[18]…

– Там произошло великое чудо, – прошептали ее губы. – Может быть, и у нас произойдет чудо.

Большой рейд случился в ночь третьей свечи.

Сначала охранники услышали вдалеке лай собак. Было ясно, что приближаются немцы. Немедленно поступил приказ закрыть входы в бункер маскировкой и сидеть молча. Запрещено было даже кашлять. Им приходилось сидеть, прижавшись друг к другу, не шептаться, не есть, не пить. Опасно было любое движение.

– Железная дисциплина, – приказал Розин, один из бойцов. – Из-за любого из нас могут обнаружить остальных.

Шурка накрыла Ирену шерстяным одеялом и отнесла их с Ицхаком в бункер. Она велела дочери сесть рядом с ней.

– Слышала? Нельзя разговаривать, – сказала она ей. – Даже шепотом, понимаешь?

Ирена согласно кивнула. Она понимала так много вещей, которых дети ее возраста даже не знали.

Не прошло и получаса, как они услышали лай собак и крики солдат. Все сжались в своем бункере и только молились Богу, чтобы Он защитил их семью. Вдруг они услышали слабый крик. Ицхак. Ребенок на руках у Шурки проснулся и потребовал еды.

– Ш-ш-ш, мой маленький птенчик. Тихо, мой малыш!

Она прижала его к груди, но Ицхак отказывался искать утешения в заботливых объятиях матери.

– Немедленно успокойте своего ребенка!

Шурка положила малышу палец в рот, надеясь, что он успокоится. Но его лицо было красным, и он не прекращал плакать. Его лихорадило.

– Ребенок подвергает всех нас опасности! Заставьте его замолчать!

Шурка крепче обхватила его маленькое тельце и умоляла его не плакать… еще мгновение, еще час, и все будет хорошо.

– Только не плачь, мой малыш. Пожалуйста, малыш, пожалуйста. Успокойся, сынок, не плачь, – лихорадочно шептала она ему, но плач не прекращался.

Кто-то приподнял их маскировочный чехол, и внутрь заглянула голова одного из бойцов.

– Что здесь происходит? Вы что, не понимаете, что немцы совсем рядом?

Но Ицхак плакал. Он не понимал.

– Успокойте этого ребенка! – крикнул кто-то из другого бункера. – Он накличет смерть на всех нас.

Ицхак ответил еще более громкими криками.

– Пожалуйста, мой мальчик, не плачь. – Шурка зажала ему рот рукой, умоляя перестать кричать и успокоиться. – Хоть на минутку. Пожалуйста, мой ребенок. Перестань!

Но Ицхак плакал.

– Успокойте этого ребенка!

– Он один навлечет на всех нас беду.

– Вот мой сын, Исаак, не дай случиться с ним беде! – вознесла она молитву небесам и прижала к себе ребенка, укачивая его и моля о пощаде.

Но ребенок продолжал плакать. Его лицо стало пунцовым.

– Успокой его, женщина!

– Он собирается поднять по тревоге всю немецкую армию.

– Тише там!

И Шурка зажала Ицхаку рот рукой.

– Ш-ш-ш, перестань, дитя мое. Постарайся уснуть. Пусть тебе приснится наш дом в деревне, грушевое дерево, гвозди́ки…

Крики стихли, и в бункере наконец воцарилась тишина.

Они просидели в тишине полчаса.

Наконец охранники объявили, что можно выходить – опасность миновала, немцы ушли. Жители лагеря один за другим выползали из своих бункеров, чтобы поблагодарить судьбу. Они целовались и обнимались. Это было их ханукальное чудо.

Сидеть осталась только одна женщина. Шурка с младенцем на руках.

Она нежно покачивала его и целовала его лицо.

– Просыпайся, мой малыш, опасность миновала.

Первыми, кто понял, что произошло, были Тайба и Яков Мендели. Они бросились к ней и попытались вырвать его из ее рук.

– Видите, спит. Не хочет просыпаться, – пыталась разбудить его Шурка. Она гладила его маленькие ножки, шевелила его пальчиками, насвистывала ему. Может быть, он крепко спал и сейчас откроет свои черные глазки.

– Просыпайся же, детка!

Но маленький Ицхак безжизненно лежал у нее на руках. Тайба обняла дочь.

– Хватит, отдай нам ребенка и выходи.

Но Шурка упрямилась.

– Он сейчас проснется, он просто крепко спит! Почему ты не просыпаешься, мой милый?

Горячие слезы текли по ее щекам.

– Мой маленький птенчик… посмотри, мама, он даже не плачет.

– Отдай его мне, дорогая! – взмолилась Тайба.

– Он хотел, чтобы я утешила его. Но я не смогла его даже защитить.

– Ты очень смелая, моя дорогая. Ты нам всем спасла жизнь.

– Я видела лесного царя. Он пришел и забрал душу маленького Ицхака.

– Он был болен, – сказала Тайба, – он все равно не выжил бы здесь.

– Он умер за всех нас… Ребенок – мученик, – попытался подбодрить дочь Яков Мендель, а Ирена села рядом и положила голову на колени Шурки.

– Прости меня, мое любимое дитя, – умоляла Шурка. – Прости меня, и когда ты поднимешься на небеса, помолись за всех нас… попроси всех, кто там есть, жестокосердных, кто не жалеет свой народ, проснуться и даровать нам чудо.

– Мама, мамочка, что случилось с Ицхаком? – спросила Ирена, внезапно поняв, что что-то не так. Тайба жестом дала понять Якову Менделю, чтобы тот увел девочку.

– Дедушка, что случилось с моим братиком? – повторила она свой вопрос, когда Яков нашел место в лесу, где они могли посидеть вдвоем.

– Он пошел смотреть на нас с облаков вместе с ангелами.

– Я слышала, мама сказала, что его забрал правитель леса!

– Нет, моя маленькая, он… – Впервые в жизни Яков Мендель не мог найти нужных слов, чтобы ответить своей внучке.

– Но что тогда?

То,