Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё - Адива Гефен

– Ради Бога идите осторожно, чтобы никто не узнал, что вы здесь. В наши дни никто не знает, кто может на вас донести.

– Не беспокойся, – пообещал Авраам, – мы уйдем до того, как они придут. Сегодня же вечером. С нами все будет в порядке. Ты – праведный человек.

– Могу ли я сделать для вас что-нибудь напоследок?

– Да, – сказала Шурка, – положить конец войне.

Улыбка тронула губы Якоба.

– Я бы с удовольствием, если бы это было в моих силах.

– Может, тебе удастся достать нам теплую одежду, любую старую обувь, шапки, одеяло, – попросил Авраам, – все, что ты сможешь найти, очень выручит нас.

– Я все принесу, только, пожалуйста, никому не говори, что я тебе помог. А то… ты знаешь, что делают с людьми, которые помогают евреям.

Они знали это слишком хорошо.

Не прошло и часа, как внутрь был брошен большой пакет. Они знали, что это добрый Якоб сделал им прощальный подарок.

Между одеялами и тяжелыми пальто они нашли белые носки с красной лентой для Ирены, внутри которых он спрятал драгоценности, подаренные ему Авраамом.

– Я надену их, когда мы вернемся домой, – сказала Ирена родителям и отдала свое сокровище отцу на хранение.

Они покинули свое убежище точно так же, как и вошли в него, – тайно, под покровом темноты, и снова пошли к лесу, к своему старому дому. Авраам прижимал к себе Ирену одной рукой, а и другой держал ладонь Сары.

Вернувшись в свой лесной лагерь, они сразу заметили первые признаки весны. Деревья, которые были голыми, когда они уходили, начали покрываться свежим зеленым покровом.

– Доброе утро, евреи! – прогремел Авраам своим мощным голосом.

Тайба и Яков Мендель выбежали к ним. Шурка на мгновение замерла, ошеломленная видом своих родителей, которые заметно постарели и согнулись за зимние месяцы.

«Как будто они становятся ближе к земле», – мелькнула в ее голове страшная мысль.

20

Уменьшились не только ее родители.

Казалось, сжался в размерах весь лагерь.

Они увидели, что людей стало гораздо меньше, и воцарилась какая-то тревожная тишина. К ним поспешила Девора, сестра Шурки. Трудно было не заметить, что она тоже вся исхудала. Шурка даже не осмелилась спросить, что случилось с ее ребенком.

– Знаешь, что… – пыталась сказать ей Девора, – среди снежной бури… у него… у него просто не было шанса… он родился и не захотел здесь жить.

– Моя дорогая, – Шурка погладила ее по лицу, – может, это и к лучшему. Кто захочет рожать ребенка в этом мире? Посмотри на нас…

– Они даже не дали мне его увидеть, – всхлипывала Девора. – Когда начались схватки, они вызвали врача… малыш быстро выскользнул… даже не заплакал… понимаешь, он не издал ни звука… он просто не хотел жить в таком мире…

– Здесь не самое подходящее место для младенца. – Шурка вытерла слезы сестры. – Теперь он на небесах с нашим Ицхаком, может быть, они там вместе… может быть, они позаботятся о нас… Ты еще молода, – продолжала Шурка. – Скоро война закончится, и дети придут к вам один за другим.

Пока Шурка и Авраам пытались вернуться к привычной жизни и отремонтировать бункер после снегопада, прибыли бойцы с плохими новостями.

Опасность возросла. Немцы извлекали выгоду из сотрудничества с польскими крестьянами, наказания за помощь евреям ужесточались, а польские националистические партизаны стали представлять серьезную угрозу.

– Скоро нам всем придется уходить отсюда и строить новый лагерь, – сообщили им командиры лагеря.

– Я больше не могу, – сказала Шурка. – Я не могу, у меня нет сил.

Она едва держалась на ногах. Тяжелая зима ослабила ее.

Семья пыталась ее подбодрить, ей дали горячего супа и даже нашли яблоко, которое удалось раздобыть Аврааму. На третий день у нее поднялась температура и начались сильные боли в животе. Авраам и Яков Мендель вызвали лагерного врача, доктора Бучу.

«Он не был профессиональным врачом, – объясняла Шурка годы спустя, – но у него были медицинские познания, острые чувства и способность понимать своих ближних, и он сумел помочь многим людям. Все мы полагались на него. Про него говорили, что он чудо – творец».

Доктор Буча подтвердил то, чего они боялись больше всего… Шурка заболела брюшным тифом.

– Вы понимаете, что без лекарств… – Слова Бучи повисли в воздухе.

Авраам встал и ушел без колебаний.

Среди ночи аптекарю соседней деревни передали несколько золотых монет, и он вернулся с нужным лекарством и даже с небольшим количеством свежего сыра и хлеба для пациента.

По иронии судьбы, оказалось, что Шурку и ее семью спас брюшной тиф.

Шел 1943 год, месяц Адар[21] по еврейскому календарю – месяц, в котором есть мицва[22], доброе дело – радоваться. Праздник Пурим как раз приходится на месяц Адар.

У них не было с собой Торы, но они знали истории из священной книги того месяца.

Поскольку Шурка была слаба и ее не хотели оставлять одну в день праздника, вся большая семья собралась в бункере и рассказывала пуримскую историю Эстер: историю о спасении еврейского народа от нависшей над ним великой катастрофы. Тетя Алинка рассказала Ирене о Мардохее-еврее и о прекрасной Эсфири, об Ахашвероше – глупом персидском царе и о злом Амане.

– А что если Гитлера ждет та же участь, что и злого Амана? – пошутил Яков Мендель. – И все мы увидим, как его повесят на дереве здесь, в лесу. Я сам его там привяжу.

– Аминь и аминь, – ответили все, как после молитвы. И даже позволили себе улыбнуться.

Авраам спел Ирене песню клоуна, танцующего на канате.

– Немцы! – услышали они вдруг крик со стороны семейного лагеря и одновременно лай собак.

– Они здесь, бегите! – крикнул кто-то.

– В бункеры! – раздался чей-то приказ.

Большинство жителей лагеря оказались снаружи, занятые своими делами, и все они, несмотря на приказ прятаться во время облавы, бросились со всех ног в глубь леса.

Шурка и Ирена, а с ними Тайба и Яков Мендель сидели внутри бункера, составляя компанию Шурке. Они слышали лай собак, грохот пулеметов и крики, и едва дышали от страха, что их услышат.

Затем в бункер проник ужасный запах дыма, защипало глаза. Стало невозможно дышать. Снаружи они слышали ужасные звуки горящих деревьев и крики боли. Неужели все горело?

Кто знал, что их ждет снаружи?

Держась за руки, они молились, чтобы бой их не коснулся и чтобы их защитил бункер.

Это был один из самых страшных рейдов, которые когда-либо видел лагерь Ехиэля